Закон парных случаев

– Есть в книге по истории Сиднева, наша типография напечатала. Вот!

Она полистала книгу, лежавшую на столе, остановилась на нужной странице. Они наклонились, рассматривая фотографию Старицкого. Солидный уверенный в себе значительный господин в бороде и усах. Столп общества, меценат и заводчик. Убийца. Его ровная прямая дорога жизни вдруг покрылась выбоинами и ухабами. Вдруг. В какой-то момент. В момент встречи с Каролиной. Кто-то играючи бросил кости, и выпал роковой номер…

– А это Иван Алексеевич, его сын.

Алик достал айфон, защелкал, снимая портрет. Простодушная Надя Андреевна не задалась вопросом: а чего это у журналиста не приличная камера, а всего-навсего мобильник?

– А вот наша Мария Ивановна! – Она кивнула на портрет женщины средних лет в строгом черном костюме, с гладко причесанными волосами. Неброские приятные черты, спокойное выражение лица. Она словно говорила: «Я учу детей, работаю в школе, звезд с неба не хватаю, потому что мне не нужны звезды, мне хорошо здесь. Здесь я – дома». Сельская учительница, потомок старинного рода Старицких. Они вглядывались в портрет, пытаясь найти черты бабки Каролины, но в Марии Ивановне не было ничего, что напоминало бы ее. Светловолосая, светлоглазая, круглолицая…

Они вышли из полутемного дома на крыльцо, зажмурились от солнечного света.

– Сто лет назад, – сказал вдруг Алик. – А кажется, будто вчера. Три поколения. Теперь есть что сказать Алоизу. И показать.

– Где похоронен Старицкий? – Шибаев повернулся к Наде.

– Они все здесь лежат, на нашем кладбище. Как выедете со двора, сразу налево через рощу, там и увидите. Черный памятник с ангелом, одно крыло обломано. Иван Алексеевич и Мария Ивановна рядом. Там калитка, откроете.

Они попрощались и поехали смотреть черный памятник на могиле Алексея Старицкого.

– Ты заметил ее медальон? – спросил Алик.

– Заметил. И что?

– В нем камень, наверное, тот самый, подарок Старицкого. С аукциона.

– «Черная принцесса»? И что?

– А если вор искал медальон?

– Вор не мог искать медальон, – веско произнес Шибаев. – Откуда он здесь? Если даже и был, то за сто лет растворился. О чем ты, Дрючин? Сам говорил: три войны и революция. Учитель истории… как его? Глеб Антоныч? Он прав, искали монеты или золото из раскопок.

– А серебряный портсигар не заметили?

– Не заметили. Если бы заметили, то… сам понимаешь.

– Какие-то воры нетипичные – у твоей англичанки не тронули платиновую брошку, здесь пропустили серебро. Куда мы идем, Ши-бон? Сплошные аматеры кругом.

Шибаев не ответил. А что было отвечать? Алику, как всегда, хотелось болтать.

– Не думаю, что в медальоне бриллиант, – сказал Алик после паузы.

Шибаев промолчал.

– Там какой-то черный камень, вроде агата. Между прочим, агат спасает от сглаза, помнишь, я читал? Хотя… – Он замолчал и задумался.

– Ну? – не выдержал Шибаев.

– Вряд ли агат, нетипично для золота. Уж скорее серебро. Парадный портрет, шикарное платье, прическа… Однозначно, бриллиант! А почему черный? Может, просто тень. Или все-таки агат. Хотя, опять-таки, с другой стороны… – Он снова замолчал. – Возможно, не черный, а лиловый.

– Если портрет парадный, то надо во всем блеске, – сказал Шибаев. – Шик и блеск. Агат – дешевка, значит, бриллиант.

– А почему он черный?

– Ты же сам сказал – тень так упала. На самом деле лиловый.

– Зленко сказал, что он был лиловый. Почему тогда «Черная принцесса», а не лиловая?

– Может, «черная», потому что из Африки, – перебил Шибаев. – Где их вообще добывают? В ЮАР? Помню, книжку читал в детстве, «Копи царя Соломона»…

– В Индии тоже. И в Бразилии. Но славятся африканские, самые знаменитые – компании «Де Бирс». И вообще, у каждого мало-мальски известного камня уникальное название и своя история, отмеченная кровью, предательством, человеческой жадностью и…

– Значит, «Черную принцессу» добыли в Африке и продали на аукционе в начале двадцатого века, – перебил Шибаев. – Старицкий купил бриллиант для жены, а после ее смерти подарил Каролине.

– И убил. Знаешь, сколько проклятых камней убило своих владельцев? Причем часто даже непонятно, отчего наступила смерть. Это вроде проклятия фараонов.

– Дрючин, они и так бы умерли, при чем тут камни? Все люди в конце концов умирают. Ада Борисовна тоже считает, что они живые и у нее с ними мистическая связь. Если, конечно, смерть не насильственная… – прибавил он, подумав.

Алик хотел было спросить, что Шибаев чувствует после удара вазой из вулканического стекла: ну там, ясновидение вдруг прорезалось, интуиция, предчувствия, но взвесил возможные последствия и передумал. Они молча шли к машине.

– Если камень такой дорогой… – начал Шибаев и замолчал.

– Если камень такой дорогой… – повторил Алик. – Матвей Юрьевич сказал, Старицкий заплатил за него миллион рублей золотом. И что?

– А то! Куда же он делся? Если бы Старицкий его продал, об этом бы писали газеты, были бы слухи и сплетни. Матвей Юрьевич знал бы. А он не знает. Старицкий продал городской дом, мебель, антиквариат, картинную галерею… что там еще? Все! А бриллиант, получается, оставил себе? И портрет?