Закон сильной женщины

Глеб вошел за ним следом в пустую ванную комнату. Нет, она была оборудована сантехникой, как, впрочем, и другие комнаты этого здания, но больше ничего. Никаких туалетных полок и туалетных принадлежностей, о которых рассказывал Богданов, там не было.

— И что тут? Тоже пыли нет? — попытался он съязвить, не понимая, чего Воронов повис над раковиной.

— Пыли тоже нет. Но есть кое-что другое. Смотри! — Воронов ткнул пальцем в сторону слива раковины. — Видишь следы?

Теперь и Глеб рассмотрел в стоке пыльную пену.

— Это может быть и зубная паста, и мыло. Голову даю на отсечение, Богданов рассказывает правду.

— Про что?

Заинтересовавшись, Глеб полез в душевую кабину и там тоже заглянул в сток. Налицо следы мыла. Кто-то мылся там точно. Как же он сам до этого не додумался?! Почему Воронов допер, а он нет? Н-да… Что бы там ни говорили, но мозги у этого капитана точно работают не так, как у остальных.

— Он был тут. Точно был.

— Но на чем он спал, Володя?! Чем чистил свои зубы? Чем мылился? Ничего же нет! Ни мебели, ни…

— Очень хороший вопрос, Глеб Станиславович. Очень хороший вопрос! — Воронов задумчиво обвел стены ванной. — Давай-ка спустимся с тобой в подвал.

— В подвал?! Какой подвал?!

— Тут же наверняка есть подвал, Глеб. Вы разве не проверили?

Ничего они не проверяли. Обошли здание, не нашли подтверждения слов явившегося к ним с повинной Богданова и уехали. Сочли, что он рехнулся. Приглашенный психиатр, к слову, тоже засомневался в его адекватности.

— Не проверили, — буркнул Глеб в спину Воронова и нехотя последовал за ним.

Они долго искали вход в подвал, обойдя здание не единожды. Наконец с третьей попытки им удалось отыскать узкую крутую лестницу под листами ржавого железа. Воронов включил фонарик, который нашелся у Глеба в бардачке, и они осторожно начали спускаться.

— Ничего интересного, — фыркнул Глеб, когда они обошли весь подвал, не найдя не то что трупа Ольги Степановой, но и ни единого следа крови.

— Не скажи, Глеб, не скажи — снова возразил противным голосом капитан Воронов и присел перед какой-то стеной. — Иди сюда, Глеб, взгляни.

Глеб осторожно, чтобы не споткнуться и не сломать себе шею в кромешной темноте, подошел и по примеру Воронова присел на корточки. И ничего ровным счетом не увидел, кроме бетонного затертого пола и бетонной стены, вдоль которой шла какая-то труба. Возможно, канализационная.

— И что? Что я должен был тут увидеть, Володя? — заныл он, поднимаясь с корточек и отряхивая коленки. — Никакой крови или еще чего-то и…

— Видишь трубу? — перебил его Воронов.

— Вижу, и что?

— Посмотри на нее внимательно, Глеб, — не попросил — потребовал Воронов и направил луч фонарика вдоль трубы. — Видишь?

— Что? — Он честно не понимал, что должен был увидеть.

— Видишь вот эти следы? — Воронов провел пальцем по той части трубы, которая казалась оцарапанной. — Такое ощущение, что по ней долго что-то ерзало. Она почти отполирована чем-то. Как думаешь, чем?

— Не знаю я! — возмутился Сергеев.

И тут же вспомнил. И его осенило!

— Хочешь сказать, что к этой трубе был прикован Богданов? — ахнул он.

— Возможно, — уклонился от прямого ответа капитан. — Он же рассказывал тебе, что его долго держали где-то прикованным к трубе. А потом он очнулся в шикарной постели…

— С трупом женщины, с которой у него была запретная связь. Но ни тела, ни постели, — закончил за него Глеб и повертел шеей, пытаясь в темноте рассмотреть помещение. — Прямо какой-то постановкой попахивает, не находишь?

Воронов мгновение молчал. Потом поднялся с корточек, протянул ему руку зачем-то и неожиданно похвалил:

— Ай молодца, капитан Сергеев! Ай молодца!

— Что? Думаешь, кто-то его того… Разыграл?

— Наказал, правильнее. И я даже догадываюсь, кто это. И даже догадываюсь за что! Пошли, — снова скомандовал Воронов и, подсвечивая им обоим фонариком, пошел к выходу из тесной подвальной комнаты.

Они прошли извилистым подвальным коридором, поднялись по узкой крутой лестнице. Выбрались на улицу. И Глеб, честное слово, впервые за всю свою сознательную жизнь был рад ледяному ветру, серому небу, провисшему, казалось, до самых макушек осенних деревьев, которые встретили их сухим потрескивающим шорохом голых веток.

— Щас бы кофейку горяченького, — мечтательно произнес он, забираясь в машину следом за Вороновым и зажимая коленками озябшие ладони.

Замерзнуть он успел, потому что Володя снова начал нарезать круги вокруг здания, делясь с ним своими соображениями.

— Кофеек от нас никуда не денется. Попьем еще, — пообещал Воронов, даже не сделав попытки спрятать покрасневшие ладони в карманах куртки. Будто и холод ему нипочем. — А сейчас мы с тобой наведаемся в одно местечко, Глеб Станиславович.

— Это в какое же?

Мечтать о тихом уютном придорожном кафе не приходилось. Хотя он бы с радостью съел бы теперь тарелку горячего супа. И огромной котлетой закусил. И кофе… Двойной эспрессо! Горячий, черный как ночь, крепкий! Ум-мм, с радостью бы…