Закон сильной женщины

Они вошли в просторное парадное, выложенное сверкающим кафелем. Остановились возле лифта, нажав на кнопку вызова. Глеб исподтишка наблюдал за рассерженной консьержкой, которой и докурить не дали, и права ее попрали. Наблюдал и ядовито тихонько посмеивался.

— Развели тут, понимаешь… — буркнул он так, чтобы она услышала, в сторону ее застекленной перегородки и шагнул в кабину лифта.

На звонок в дверь квартиры Степановых им долго не открывали. Глеб чуть было не отчаялся. И если бы был один, повернул назад точно. Он сейчас ни о чем другом думать не мог, как о горячем обеде. А тут, понимаешь, не открывают! Он уже и пятился, и пританцовывал, и ногами дрыгал от нетерпения.

Воронов стоял мертво и настырно жал на кнопку звонка.

— А может, нет никого, Володь? — с надеждой обронил Глеб в широкую спину Воронова.

— Ты забыл, что сказала консьержка? — едва глянул на него капитан и снова вдавил палец в кнопку звонка.

— Ну что она сказала, что?

— Что Олег Иванович просил их не беспокоить. И никого к ним не пускать.

— И что?

— Ключевые слова, Глеб: их и к ним, — хмыкнул Володя. — Что-то подсказывает мне, что через минуту мы обнаружим здесь тело жены Степанова Олега Ивановича.

— Тело?! Здесь?! Но как… Как он его протащил сюда?! И главное зачем?! — забормотал Глеб, прислушиваясь.

Ему показалось или в области замка залязгало?

— А он его не тащил. Тело само шло. Ногами. Потому что тело его жены живо и здорово, подозреваю.

И Воронов, услышав то же, что и Глеб — металлический едва слышный лязг отпираемого замка, — подмигнул ему с улыбкой.

— Надо было и правда тебя покормить. Что-то у тебя на голодный желудок мозги совсем не работают.

Металлический скрежет прекратился, дверная ручка плавно пошла вниз. Дверь бесшумно открылась. На пороге стоял Степанов Олег Иванович. В домашних вельветовых штанах цвета слоновой кости, босой, в тонкой футболке коричневого цвета с аляпистыми надписями на английском языке, ладно обтягивающей его худощавый торс.

А он симпатичный мужик, с неожиданным сочувствием подумал о нем Воронов. И чего его жене не жилось с ним мирно и спокойно? Сорвалась в гульбу, а муж пошел на преступление. Хорошо еще, все живы и относительно здоровы, а если бы нет? Но в любом случае лишение Богданова Александра свободы и содержание его в жутких условиях уголовно наказауемо. И если тот напишет на своего друга заявление, то срок ему грозит немалый.

Только вот с доказательной базой будет сложновато, н-да. Доказать все будет крайне сложно.

— Чем могу служить, господа?

Степанов подбоченился, вытянул подбородок в их сторону, левую ногу предусмотрительно отставил в сторону, лишая их возможности проникнуть за порог.

— Мы к вам с информацией.

Воронов коротко улыбнулся, обернулся на Глеба и предупредительно подвигал бровями. Глеб понял это как предложение подержать ему язык за зубами. А ему-то что! Не очень-то и хотелось! Хотя мог бы, мог напомнить Воронову, что это его дело. И к нему с чистосердечным признанием явился Богданов.

Ладно, пусть банкует.

— Что за информация? — спросил Степанов, оставаясь безучастным и по-прежнему стоя, подбоченившись, с отставленной в сторону левой ногой.

— Касающаяся вашей жены, — вставил Глеб.

Воронов одобрительно едва заметно кивнул.

— Моей жены? — Степанов изумленно поднял брови, мгновение молчал, потом лицо его пошло красными пятнами. — А что с моей женой не так, господа?!

— Если мне не изменяет память, вы написали заявление о ее исчезновении, — подсказал Сергеев Глеб и едва ощутимо ткнул кулаком Воронова в поясницу.

— Да, да, писали, — подхватил тот. И уставился на Степанова. — Разве нет?

— Писал. Заявление. Да, — цедя по слову, ответил Степанов и отвел взгляд в сторону.

— У нас есть по этому поводу информация, — повторил Воронов.

И неожиданно пошел вперед, прямо на хозяина квартиры, и едва не наступил ему на босые ноги грубыми подошвами осенних ботинок. И тут же пояснил, как будто со смущением и извиняясь:

— Простите, но неудобно как-то говорить о таких вещах на лестничной площадке. Так ведь?

Степанов поддался, отступил. Но лишь на пару метров. Дальше прихожей он их пускать не собирался, сообразили Воронов с Сергеевым, переглянувшись.

— Не пригласите внутрь? — с надеждой спросил Глеб и втянул носом воздух, безошибочно угадав запах жарившейся курицы. — Готовите? Вкусно пахнет! Да вы просто кулинар, Олег Иванович!

— Что за информация? — снова повторил Степанов и стиснул зубы, краснота на его щеках сменилась бледностью.

— Дело в том, что нашелся Богданов Александр. Помните такого? — назвал Воронов.

А Сергеев тут же, решив позлить безукоризненного симпатягу, добавил:

— Друг ваш и, так сказать, соперник, в одном лице.

— Нашелся? Живой?

Степанов внезапно закашлялся. Громко, неубедительно, фальшиво. Воронову с Сергеевым даже показалось, что кашлем этим он просто старается завуалировать какой-то посторонний звук из недр квартиры. Какой-то то ли всхлип, то ли стон.

— Живой, живой, не беспокойтесь, — громко крикнул Воронов, чтобы тот, кто слабо стонет в квартире, его услышать мог.