Закон сохранения любви

К вокзалу ему присоветовали идти коротким путем — по узким улочкам с «деревенскими» домами. Здесь был какой-то сонный вид. Людей почти не встретить. Окна в домах затеняли рябины и акации в палисадниках. Пахло пыльной придорожной травой. И где-то кудахтала курица. Иногда между отемнелых заборных штакетин появлялась собачья морда, начинался лай — не агрессивный, показушеский, для острастки.

У одного из домов, за забором, раздался отчаянный детский крик, плач, и истерический женский голос:

— Будешь еще! Будешь еще!

Забор был не высок — Роман разглядел взъерошенную краснолицую молодую женщину с оскаленными зубами, в халате, и совсем нагого белобрысого мальца, которого она цепко держала за руку и хлестала тряпкой по ягодицам, по спине, по руке, которой он прикрывался. Мальчик и кричал, и ревел, а женщина, по-видимому, его мать, лишь сильнее заводилась истязанием и еще громче взвизгивала: «Будешь еще! Будешь еще!» и лупила тряпкой.

Роман отвернулся; горло ему вдруг перехватили слезы. Ему стало смертельно жаль этого захлебывающегося в слезах мальчишку, эту взвинченную, распоясавшуюся женщину в застиранном халате; ему почему-то стало остро жаль себя, оказавшегося здесь, в этом чужом далеком городе. Но никакая жалость не могла сравниться с парализующим бессилием: «Марина… Почему так? Зачем я тебя здесь оставляю? Зачем?.. Неужели навсегда?»

* * *

Ближайший поезд на Москву уходил поздним вечером. Билеты в купейный вагон уже распродали, даже в плацкартном — высветилось место на верхней боковушке у туалета. Здесь, у окошка кассы, с Романом вышел конфуз, у него не набралось денег — рублей. Кредитной картой воспользоваться оказалось негде: банкоматами Никольск не обзавелся, обменного пункта валюты на вокзале тоже не отыскалось. Частный извозчик на «москвичонке» согласился поменять стодолларовую купюру по грабительскому курсу. Роман не возражал. Меняльщик долго разглядывал купюру на свет, слюнявил палец и тер портрет штатовского президента, трижды спросил: «Не поддельная? Не врешь?» Позднее этот же валютчик и докатил Романа от вокзала до гостиницы.

В коридоре гостиницы стоял милиционер. Дежурная по этажу что-то громко объясняла ему и указывала на раскрытую дверь номера, в котором остановился Роман. Холодок прокатился по спине. «Что ж они, приехали сюда, здесь хотят допрашивать?» — что-то безумное просквозило в голове. Милицейской формы он теперь побаивался. Недели в следственном изоляторе не прошли даром: решетки, засовы, колючая проволока, «Руки за спину!»…

— Вы сняли этот номер? — спросил милицейский капитан.

— Он! Он и есть, товарищ милиционер. Он при мне поселялся, — опережая Романа, оттараторила дежурная, маленькая морщинистая бабенка с копной белесых волос; ей как будто не терпелось спихнуть с себя какую-то вину. — Утром сегодня заехал. Вот! К нему еще барышня приходила.

— Что произошло? — спросил Роман.

— Вас обокрали, гражданин Каретников, — равнодушно сказал капитан. — Забрались по пожарной лестнице, дальше — через балкон. Когда вор уходил, горничная заметила. Задержать по горячим следам не удалось.

— Закрывать балконы-то надо! Зачем оставили открытым? Сами виноваты. Вот! Мы за всеми не уследим! — опять затараторила дежурная.

Роман демонстративно отвернулся от нее, отсек от разговора с милиционером.

— Пойдемте, гражданин Каретников, в номер. Составим протокол: чего пропало, — устало сказал капитан, снимая фуражку и обнажая патлатую голову.

«Что ж он не подстрижется? Жарко в фуражке с такой прической. Неужели заработка на стрижку не хватает?» — подумал Роман, наблюдая за капитаном, который пристроился к столу, сдвинул бутылку шампанского, вазу с цветами, разложил бумаги.

Через минуту он не спеша записывал на листе перечень пропаж, предварительно осведомляясь у Романа:

— Сумка какого цвета была?.. Плейер… Марка «Сони»?.. Как вы назвали: органайзер?.. Сколько денег в барсетке осталось? Семьсот? Семьсот рублей? Долларов? — Капитан удивленно качнул головой, спросил:

— Женщина, которая к вам приходила, кто она?

Роман замер. Ни за что! Ни слова о ней!

— Кто она? — Милиционер помедлил. — Можете не отвечать… — Равнодушно продолжил: — Не помните водителя, который вас вез в гостиницу с поезда? О чем он разговаривал с вами? Вы сказали ему, что вы из Москвы?.. Вас могли обворовать по наводке. Москвичи богаты, и москвичей у нас не любят.

— За что не любят?

— А за что вас любить? — в голосе капитана появился интерес. Он поправил длинную челку, которая скатывалась ему на глаза, откинулся на спинку стула, окрепшим голосом непримиримо повторил: — А за что вас любить?

Роман снова отмалчивался. Капитан опять не требовал от него ответа, тем более далекого от протокола.