Закон Талиона

— И то. Едем дальше? Потом профессор начал изливать…Первая сигнальная система…Высшая нервная деятельность…Мозг…Серое вещество — нейроны, белое вещество — дендриты, аксоны, нервный импульс, синапсы, медиаторы, изменение электрического по-тенциала аксона…Схема нейронной импульсации, побудившая английского физиолога Чарльза Шеррингтона сравнить мозг с чудесным ткацким станком, "на котором миллионы сверкающих челноков ткут мимолётный узор, непрестанно меняющийся, но всегда полный значения". Дальше — больше. Мы, мягко говоря, одурели. А потом он пригвоздил нас фра-зой: "То, о чём я буду говорить далее, ни в единой букве не противоречит положениям Марксистско-Ленинской философии. Напротив, только взгляд с позиций диалектического материализма поможет нам, нет, не объяснить загадки мышления — хотя бы приблизиться к объ-яснению". Мы были молодыми, но уж совсем тупыми мы не были. Когда тебе говорят, что современные, в том числе и советские, учёные пробуют на вкус версию о существовании единого биоинформационного поля Вселенной, волей-неволей хочется задать вопрос: "Так как всё-таки, бог есть, или его нет?" Потом профессор упомянул об обоснованном Карлом Юнгом понятии — архетип, как об элементе коллективного бессознательного, как об оси — идее формирующей…, и так далее. Чего стоит концепция архетипа, приведённая Томасом Манном:: "…в типичном всегда есть очень много мифического, мифического в том смысле, что типичное, как и всякий миф — это изначальный образец, изначальная форма жизни, вневременная схема, издревле заданная формула, в которую укладывается осознающая себя жизнь, смутно стремящаяся вновь обрести некогда предначертанные ей приметы". Каково? Я уже говорил, что тупыми мы не были? Так вот — я соврал. Да, у меня память хорошая. А сам Юнг высказался так: "Тот, кто говорит архетипами, глаголет как бы тысячей голосов…, он подымает изображаемое им из мира единократного и преходящего — в сферу вечного; притом и свою личную судьбу он возвышает до всечеловеческой". Когда сегодня я говорил о предусмотрительности, исключающей возможность перепрофилирования подразделения "Т", я имел в виду, что механизм исключения кроется, в известной степени, и в формулировках этих мудрецов. Но тогда я ничего не понял. Потом профессор сверзился с высот мудрости в глубь веков аж до самых неандертальцев и рассказал нам, что это были самые настоящие люди, а не какие-нибудь обезьяны. Судя по датировке найденных захоронений, появились они примерно двести тысяч лет назад, благополучно просуществовали на Земле сто семьдесят тысяч лет, а за тридцать-сорок тысяч лет до рождества Христова, исчезли, уступив место нашим прямым предкам — кроманьонцам. Вообще-то учёные до сих пор не пришли к единому мнению в этом вопросе. Одни, ссылаясь на репродуктивную изоляцию, считают, что неандертальцы вымерли, другие утверждают, что неандертальцы и кроманьонцы принадлежат к одному виду и что первые попросту рассосались в среде вторых. Наш профессор был сторонником гипотезы "рассасывания", с непременным сохранением психоособенностей неандертальского племени у некоторых наших современников, а те, которые утверждают обратное, просто-напросто не располагают достаточной информацией. Из чего мы, курсанты, сделали вывод, что наш-то располагает, но лично я как-то не въезжал в логику столь резких тематических скачков. Однако авторитет профессора был настолько велик, что курсанты могли захлопнуть рты лишь после окончания лекции. До нашего сведения было доведено, что неандертальцы имели мозг, превосходящий по своим размерам мозг среднего человека, и по жизненному укладу ничем не отличались от кроманьонцев. Они знали огонь, умели изготавливать орудия, коллективно охотились, вели натуральный, то бишь, бартерный обмен, а раскопки их захоронений свидетельствуют о наличии определённых ритуалов и примитивных культов. Кто посмеет утверждать, что это неудачная ветвь эволюции? Единст-венное отличие от человека современного — это строение гортани. Их звуковоспроизводя-щий аппарат не позволял им общаться в широком диапазоне звуков, то есть не способство-вал развитию речевых навыков. Разговорная речь, как способ передачи смысловых значений, была им недоступна. Однако их образ жизни, уровень развития общественных отношений показывает, что информацией они всё-таки обменивались и вполне эффективно. Но как? В этом месте наш профессор сделал паузу, и я, с твоего позволения, последую его примеру. Та-ак, где тут у нас кинза? Что ни говори, а есть что-то по-своему притягательное вот в таком примитивном насыщении.

— Воочию зрю дошедшие до наших дней психоособенности неандертальца, — подколол Виктор Сергеевич.

— Люди добрые, — Горин призывно вскинул правую руку с зажатым в пальцах куском сыра, — и этот человек таки думает, что он остроумно пошутил! Эх, Витя, кабы ты знал…

Вячеслав Владимирович фразу не закончил — задумался, капля соуса повисла на сыр-ном срезе, немножко поколебалась и шмякнулась обратно в пиалу.