Закон Талиона

— Сы-ну-ля, — отец попытался состроить мудрую улыбку, никак не вязавшуюся с пьяной физиономией, — во-первых — это литературные герои; во-вторых — это дети. Гениальный Шекспир не зря дал им такой возраст: Джульетте всего четырнадцать, Ромео чуть постарше. Ну, и-и-и, в-третьих: как ты думаешь, с-случись что-то такое на самом деле, смерть детей при-мирила бы кланы Мон-мон-тек-ки и К-капулет-ти? Да они бы устроили такую резню! Где любовь? Трагический гимн инф-фантильному эгоизму.

Сергей почему-то обиделся за себя и за всех влюблённых сразу.

— Но как же, — заспорил он, — а если любимому человеку грозит опасность?

— Во! — Вскинулся батёк. — Вот тут нет вопросов! Тут ты прав! Любящий человек, не за-думываясь, не торгуясь, на душевном порыве поступит так, как подскажет ему сердце. И никакая плата не покажется ч-чрезмерной.

Серёга в принципе согласился с последним утверждением, хотя пьяный пафос его не-много покоробил. Он вылез из-за стола, приоткрыл кран на горячей воде, постоял, сунув па-лец под струю и, тщательно вымыв тарелку, толкнул её в стойло.

— Ладно, батя, что-то на дрёму потянуло. Пойду, — не выдержал, — ты бы это, не очень…, - безнадёжно махнул рукой. Уходя, не видел, как отец упёрся больными, остановившимися глазами в белый настенный кафель, как трясся его подбородок.

Авторитет — Предприниматель

2004 год, июнь.

Развалившийся в шикарном, с гнутыми резными подлокотниками кресле, Илларион Константинович Жордания мало походил на авторитетного вора, оттарабанившего в общей сложности четвертак на различных зонах Союза и более известного в определённых кругах под кличкой Дато. А походил он на грузинского князя — чуть-чуть, самую чуточку попол-невшая фигура, волнистые с проседью каштановые волосы, узкое лицо, нос с горбинкой, ухоженные рыжеватые усы и болезненно красные губы. Аристократ — ни дать, ни взять. До-машний прикид тоже весьма импозантный: черные замшевые мокасины, чёрные бархатные брюки, тёмно-бордовая бархатная, простёганная ромбом куртка, отороченная серебряным шнуром, на шее повязан чёрный шёлковый шарф с серебристыми звёздочками. Чего там, были бы бабки, а уж визажисты с модельерами расстараются, даже чурбан обиходят так, что хоть сейчас на обложку какого-нибудь VIP-журнала. Господин с такой представительной внешностью вполне мог украсить президиум дворянского собрания при одном условии: си-деть и помалкивать. Никакому имиджмейкеру с комплексом Пигмалиона не под силу в од-ночасье привить светские манеры и навыки грамотной, непринуждённой речи человеку, если вся его прошлая жизнь к тому не располагала. Семь классов — это всего лишь семь классов, лесоповал — это лесоповал, а сокамерники — не завсегдатаи аристократического клуба. Но и это поправимо. "Каждому делу — свой срок", — любил приговаривать Дато, посмеиваясь в усы. Чего-чего, а уж за сроки по делам он знал если не всё, то многое — половина жизни, как-никак, ушла на изучение "Уголовного кодекса".. Однако нынешние времена предъявляли к представителям бизнеса достаточно высокие требования, и Дато очень старался соответствовать, пусть и не всегда получалось. Во всяком случае, книга Дейла Карнеги неизменно лежала в ящике его письменного стола в домашнем кабинете. На этом же столе в стоячей кипарисовой рамке красовался девиз, выполненный собственноручно красным маркером: "Ты убиваешь время — время убивает тебя". Эту нехитрую истину хозяин стола и кабинета понял давно, но до недавних пор не шибко удачно применял на практике.

До недавних…. Вот уже пять годочков Илларион Константинович занимался прибыль-ным бизнесом: держал в Среднегорске сеть рестораций и единственное в городе казино под названием "Джокер". Сначала, будучи большим поклонником Пушкина, "новый русский" грузин вознамерился дать своему игорному дому имя "Герман", но Игорь Вавилов — его личный, не всегда трезвый и всегда умный советник по культуре отговорил, мол, это де то же самое, что похоронный кооператив наречь "Перспективой". Дато подумал и согласился.

Неожиданно для себя Илларион Константинович, незнакомый с менеджментом, бух-галтерским учётом и прочей финансово-экономической тряхомудией, проявил недюжинную деловую хватку. Бизнес процветал. Он не слыл добряком по жизни, подчинённые ходили по струнке за хорошее жалование, и лишь Игорёк — менеджер фирмы и нынешний советник по культуре, в прошлом администратор какого-то столичного театра, бывший зек, ровесник и сосед по нарам, числился в друзьях у жёсткого хозяина. Илларион ценил Игоря за ум, за образованность, за беззащитную, наивную, неистребимую веру в изначальную человеческую доброту, которую, несмотря на весь свой ум, не потерял даже на зоне, и каковой не хватало самому Дато, и ещё за безоговорочную преданность. Солидный срок Игорь получил, как растратчик государственных рублей в крупных размерах, хотя деньги не присваивал — его попросту подставили.

Кое-что из прошлого.