Закон трех отрицаний

– Ходили, наверное. Я точно не знаю, никто ж рассказывать не будет.

– А вы почему не пошли?

– А зачем? У меня все в порядке. То есть я думала… В общем, неважно…

Она снова затеялась плакать, но на этот раз Зарубин не дал ей увлечься любимым занятием.

– Люба, – строго сказал он, – у вас были проблемы, и они есть до сих пор, это очевидно даже мне. Вам предложили помощь специалиста. Почему вы отказались? Почему не пошли к ней? Или вы все-таки ходили к ней, но теперь стесняетесь мне признаться, потому что думаете, что пользоваться услугами психоаналитика стыдно? Боитесь, что вас будут считать сумасшедшей? Любочка, вы мать, у вас растут дети, и вы должны заботиться о том, чтобы сохранить себя в нормальном состоянии еще долгие-долгие годы. Если есть проблемы, которые мешают вам жить, вы просто обязаны с ними разбираться, чтобы не превратиться в инвалида и не стать обузой для своих детей…

Он нагнетал обстановку, плел что-то невероятное, пугал Кабалкину, уговаривал, обманывал, подлавливал, и чем дальше, тем больше убеждался в том, что Любовь Григорьевна действительно к Аничковой не ходила. Никакой реакции ни на имя психолога, ни на упоминание ее адреса, ни на рассказы о ее убийстве и о беспутном племяннике.

Или Кабалкина актриса каких поискать, или она и в самом деле в этом преступлении не замешана.

А кто тогда замешан? Кто договаривался с Аничковой о встрече, назвавшись Любовью Кабалкиной из фирмы «Планета»? Кто велел племяннику вырвать листок из ежедневника? И в конце-то концов, кто ее убил?

Ладно, Селуянов придумал какую-то комбинацию, вчера он как следует напугал Кабалкину, сегодня попросил Зарубина еще подлить масла в огонь, теперь будет ждать, что Кабалкина предпримет. Возле дома мальчонка пасется, наверное, тот, о котором Селуянов предупреждал, так что, ежели Любовь Григорьевна куда соберется, все будет под контролем.

Посмотрим. Свою часть работы Зарубин сделал, можно ехать отчитываться.

Только вот на душе тяжело – просто невыносимо.

Глава 12

Утро, начавшееся так славно, к полудню перешло в сплошную нервотрепку.

Чистяков поднялся ни свет ни заря, чтобы не опоздать на работу, Настя же, пренебрегая обязанностями хорошей жены, проспала до девяти и посмотрела очень интересный сон, вместо того чтобы приготовить мужу завтрак и проводить его до крыльца.

День обещал быть недождливым и даже полусолнечным, Настя отлично выспалась и с большим удовольствием наверстала двухдневный план по пушистым воздушным булочкам, на которые вчера утром даже смотреть не хотела. Масла и джема при этом было употреблено весьма немало. Изрядно, можно сказать, употреблено.

Посмеиваясь над собой, она надписала и расклеила по всему первому этажу бумажки с надписью «Снять с охраны». Полюбовалась на расцвеченный желтыми квадратиками дизайн и завалилась на диван с намерением предаться очередному этапу «разгребания хлама», как называл эту умственную работу Павел Дюжин. Ей удалось за несколько дней упорного труда «простить и отпустить» и начальника, и саму себя, но вот с гордыней предстояло повозиться как следует. Настя даже не ожидала, что этого замечательного греха в ней окажется так много, и у нее возникало ощущение, что она словно выгребает его из себя лопатой, а он все не кончается и не кончается. Она старательно вспоминала всю свою жизнь, выискивая обиды, когда ей казалось, что с ней обошлись не так, как она того заслуживала, она же была такой хорошей и сделала все правильно, а ее не оценили, не похвалили, а иногда даже и ругали. Она вытаскивала на поверхность все ситуации, когда пыталась думать и решать за других и настаивать на правильности своей точки зрения. С ужасом и отвращением вспоминала она, как мучилась подозрениями в адрес отчима и как ненавидела себя за недоверие к близкому человеку, при этом ни словом не обмолвившись об этом Чистякову. Почему? Сейчас она уже не помнила этого отчетливо, прошло несколько лет. Кажется, она была уверена, что он не поймет ее страданий. Или боялась упасть в его глазах, не хотела выглядеть дурой, легко пошедшей на поводу у первого же подозрения. Одним словом, заранее за него решила, что и как он будет думать и чувствовать. Она же такая умная, так хорошо изучила характер своего мужа и знает про него все заранее. И что же это, если не гордыня? Она, матушка, она самая и есть. Высказать себе все, попросить прощения у Лешки, простить себя…

На память пришла фраза из популярного фильма: «Прости ты меня, дуру глупую!» Настя невольно улыбнулась, и на ближайшие несколько часов это оказалось последним мгновением легкой и теплой радости.

С дивана ее поднял телефонный звонок.

– Доченька, – послышался уверенный голос матери, – я устроила тебе консультацию у очень хорошего врача. Тебе нужно быть у него сегодня с четырех до пяти, он будет ждать. Запиши адрес.

– Какого врача? Зачем? – растерялась Настя.

– Как это зачем? У тебя так долго не проходят боли, и ваши врачи в госпитале не знали, почему. Значит, нужно показаться специалисту, который в этом разбирается. Это очень хороший врач, я попросила…