Закон военного счастья

Когда ребят перевернули, среди них, несмотря на кровь и следы этих трупогрызов, оказалась… Ростик сначала даже не поверил своим глазам, а когда поверил, снял шлем. Среди них оказалась цыганистая девица, та самая, которая еще в первой войне с пурпурными ходила с ними за противотанковыми ружьями, а потом вроде решила работать с Чернобровом. Мертвая, со своей дурацкой темной челкой, падающей ей на глаза, словно и не было всех этих прошедших лет, она выглядела самое большее на семнадцать. Стараясь, чтобы голос не выдал его, Ростик спросил:

— Эта, молоденькая, тоже была из охраны?

— Курицына? — отозвался старик. — Дак она… Самая стойкая и меткая из всех. До последнего дралась. Даже когда резали ее — все ругалась… Не могла осознать, что они не понимают по-человечьи.

Теперь шлем снял и Антон. Глуховато, странно спросил:

— Много она пернатых положила?

— Не знаю, — отозвался старик. — Девки, что поблизости от нее оставались, говорили, если бы сдалась, может, охранников и не тронули бы. Но постреляла их много, хотя и отбивалась всего минут десять… Недолго то есть.

— Десять минут в таком бою, когда все уже решено, а нападающих не счесть, — это очень много, — отозвался Ростик. — Это, дед Акимыч, почитай что подвиг.

— Когда твои мужики с водой разберутся, пришли их сюда, пусть ребят похоронят по-человечески, — распорядился Антон.

— Да уж… Конечно.

Они пошли назад, к лодке. И вдруг погасло Солнце. Сколько Ростик себя помнил тут, оно всегда гасло неожиданно. Никак не удавалось угадать, что наступил вечер. Даже по жаре, накопленной за день, или хотя бы по деревьям, по усталости или по наваливающейся с востока ночной тени… Да и по поведению других людей можно было судить, что они тоже не догадывались.

— Смотрите, — вдруг тихо, словно его никто, кроме своих, не должен был услышать, проговорил Ким.

Он смотрел на противоположный берег реки. Там почти тотчас после наступившей темени один за другим стали появляться костры. Они чем-то напоминали далекие неяркие звездочки на ночном небе Земли… А впрочем, Ростик уже и не помнил, какое оно — то небо. Он больше привык к своему, полдневному.

— Много их, — проговорил Антон. И в его голосе прозвучало что-то, что обещало пернатым мало хорошего. — И близко. Всего-то километрах в трех-пяти от нас.

И верно, даже в наступившей темени можно было разобрать, что костры в основном сгруппировались на склоне другого такого же, как Бумажный, холма, с той стороны реки, то есть не дальше чем в пяти километрах… А впрочем, это были лишь первые из костров. Потому что слева и справа от них то тут, то там все уверенней загорались новые огни. Потом еще, еще… И скоро ночная темень как бы даже и отступила — они протянулись на сотни метров влево и вправо от первого заигравшего кострами холма. Ростик опустил бинокль:

— Целая армия. Значит, они не разграбить нашу бумажную фабрику собрались. Дальше пойдут.

— Не пойдут, если не пустим, — отозвался Антон, тут же перехватывая Ростиков бинокль.

— И что с ними делать? — спросил Ким. — Ты что, из нас пятерых хочешь оборону организовать?

— Почему пятерых, нас же четверо? И то — включая Винта, — отозвался лейтенант Антон, не отрываясь от бинокля.

— Ну, я тебя за двоих посчитал. — Но шутки не получилась, слишком уж непонятное было у них положение.

Ростик подумал и попытался сознательно вызвать свой дар предвидения, чтобы узнать, что им теперь делать. Но усилие это отозвалось только все возрастающим бессилием. Он ничего не ощущал, перед ним лежала такая же область незнаемого, как и перед обычным человеком, у которого ни разу в жизни не было ничего похожего на прозрение.

— Вчетвером нападать на пернатых глупо, — отозвался наконец Антон.

— И договариваться глупо, — отозвался Ростик. — Глупо и бесполезно. Такие драчуны начинают переговариваться, только если получают по шее. И очень крепко. И если мы не можем надавать им по шее, а они собираются перейти речку и навалиться на Боловск, то переговоры эти — что припарки…

Он не договорил, потому что про смерть вдруг расхотелось.

— А они собираются?

Да, это был вопрос. Почему-то Ростику казалось, что это очевидно. Но если вдуматься, это было не столь очевидно. По крайней мере, явных доказательств не существовало.

— К тому же, — спросил Антон, возвращая бинокль Ростику, — почему они, если их цель — Боловск, не воспользовались выгоднейшей ситуацией с захватом Бумажного холма и не поперли дальше?

Ростик повернулся к пилоту:

— Ким, давай-ка слетаем туда, разведаем. Все равно ничего более полезного мы сейчас не придумаем.

Сказано — сделано. Сели, полетели. Но и сверху, из темной невидимости для противника, ситуация стала проясняться совсем не сразу.

Оказалось, что костры, которые были обращены к речке, составляли лишь малую часть лагеря. Всего же их горело гораздо больше, чем было видно с позиции людей, гораздо больше, чем можно было сначала вообразить. Ростик, который попытался было считать эти огоньки, наконец не выдержал и повернулся к Антону, который на этот раз, в порядке разнообразия, сидел на месте стрелка.