Закон войны

– Конечно, это не пять тысяч рейхсмарок и не работа в Германии, но намного лучше, чем жить славянской тварью, умеющей лишь жрать, гадить и размножаться, – пробормотал Гебхард, пряча пистолет обратно в кобуру.

А я вдруг вспомнил.

Гебхард!

Эта фамилия показалась мне знакомой, как только я ее услышал. И не случайно! Довольно много воды утекло с тех пор, как я пересекся в Зоне с клонами профессора Гебхарда – по ходу, внука этого самого эсэсовского монстра от науки! Предполагаю, что в моем времени его больше нет, ибо, помнится, я запустил в его логово двуногую мину, которая не могла не сработать[1]. И вот теперь судьба столкнула меня с дедушкой того урода, любителя проводить опыты над людьми. Видать, у них это наследственное. Ладно. Плевать, что там будет дальше, но дедушку пора валить. Наверняка он большая шишка в верхах вермахта – или же скоро станет ею с такими-то талантами – так что я, думается, офигеть как подсоблю предкам, если помножу на ноль этого оберфюрера.

Оружие болталось у меня на спине, и я разогнулся было, одновременно нащупывая рукоять автомата, – и вдруг ощутил болезненный тычок в локоть, отчего правая рука мгновенно провисла плетью.

Я резко обернулся – и увидел глаза Ивана, который качнул головой. Нет, мол, не надо. А в следующую секунду он резко рванул гвоздодером, отрывая последнюю доску очень качественно запакованного ящика.

И я увидел то, что там лежало, заботливо упакованное в гору длинной стружки. Такое ни с чем не спутаешь, увидев хотя бы один раз, а я видел подобное не единожды.

В тяжеленном ящике был автоклав. Вернее, его стеклянная часть без электронной начинки. Похожие можно найти в законсервированных подземных лабораториях Зоны, и некоторые из них вполне рабочие. И я в них лежал не раз, было дело. Многофункциональный агрегат, ничего не скажешь. И вылечить может, если раны такие, что с ними только на тот свет. И законсервировать живого человека, отправив его в анабиоз на неопределенный срок. И живых мертвецов из свежих трупов наштамповать в таком автоклаве вполне реально…

Подошел Гебхард, глянул на автоклав, скрестил руки на груди и с пафосом произнес:

– Вот оно, чудо немецкой инженерной мысли! Посредством него я серийно буду производить для Германии суперсолдат, которым нипочем все, даже смерть! Но для этого мне нужно срочно найти вход в советскую лабораторию, где русские пытаются сделать то же, что и я…

Пока Гебхард произносил столь торжественную речь, я краем глаза увидел офицера, который припахал нас с Иваном на разгрузку. Фриц незаметно махнул нам рукой – мол, чего встали? Валите отсюда, пока не начались вопросы от начальства на тему, какого лешего тут делают чужие солдаты. Видать, осознал перспективу получения трендюлей от оберфюрера и теперь пытается исправить ошибку.

Ну, мы с Иваном упираться не стали и потихоньку свалили из лаборатории, больше напоминающей камеру пыток. При этом я, растирая онемевшую руку, терялся в догадках, какого хрена сержант тормознул мой благородный порыв грохнуть фашистскую сволочь, жизнь которого в стратегическом смысле важнее жизней целого батальона немецких пехотинцев.

Когда мы подошли к грузовику, тот офицер начал шипеть:

– Какого дьявола вы там возились? Быстрее валите назад и поторопите остальных! Еще не хватало мне за вас выговор получать!

Мы опять же спорить не стали – загрузились в машину и поехали назад… до тех пор, пока двухэтажный кирпичный дом не скрылся за яблонями, поросшими густой листвой. После чего Иван, проехав пару узких улочек между домами, повернул налево, а потом и вовсе развернул грузовик в обратную сторону.

И спросил:

– Ты знаешь, где эта станция Янов?

Я посмотрел на него и вместо ответа поинтересовался:

– Почему?

Иван молчал, сосредоточенно глядя на дорогу. Прошла пара минут, прежде чем он сказал:

– Потому что ты – случайность.

– Что? – не понял я.

– Ты – случайность, – повторил сержант. – Человек то ли не из нашего мира, то ли из другого времени. Тот, кого здесь не должно было быть. Но, тем не менее, ты появился, и моя задача, чтобы твое появление не повлияло на естественный ход событий. Гебхард – слишком значимая фигура и должен умереть так, как должен, – или своей смертью, или от рук тех, кто является частью этого мира.

Я усмехнулся и откинулся на спинку сиденья. Все в один миг стало понятно, все несостыковки, «рояли в кустах», слишком счастливые случайности – объяснимы.

– Ну здравствуй, Координатор, – сказал я.

– Предпочитаю, чтобы ты называл меня как раньше, по имени, – отозвался представитель древнего клана, который много столетий занимается тем, что незаметно направляет нас, Меченосцев, борцов со злом, в нужное русло. Чтоб правильно боролись и ненароком не пришили кого-нибудь не того.

– Как скажешь, могу и по имени, – пожал я плечами. – Только не пойму, чего ты сейчас вдруг раскрылся? Мог бы очередную байку придумать, так же, как про деревню Металкино и своих родственников из поволжских немцев.