Закон забвения

Все общественные собрания запрещены настрого, за теми же, кто собирается тайно, ведут слежку и многих бросают в тюрьмы, и, когда бросят и меня, я сказать не берусь… Век славы миновал, и зло снизошло на народ Божий, страшное зло. Ярость врага и страдания мучеников становятся все больше и больше… Наши друзья в Англии в больших сомнениях и блуждают в потемках относительно того, как им быть: бежать ли, сопротивляться или пережидать беду… Принц Руперт назначен констеблем Тауэра…

Полковники узнали о гибели Баркстеда, Оки и Корбета, об их мужестве на эшафоте, и это вызвало очередной приступ горьких жалоб Уилла по поводу того, как глупо было бежать в Америку.

– Посмотри на нас, заточенных в камеру, в неволе и в позоре, тогда как если бы проявили храбрость подобно нашим друзьям-мученикам, то были бы уже с Господом…

Неду хотелось сказать, что те трое тоже бежали в надежде избежать наказания и мучениками сделались исключительно по своей беспечности, а это ему казалось не слишком-то почетным, но он сумел придержать язык.

Размышляя о казнях, Уилл провалился в меланхолию, продлившуюся не одну неделю и закончившуюся к исходу ноября, когда Девенпорт прибыл с очередным визитом. Преподобный приехал один и выглядел сильно постаревшим и угнетенным. Из Лондона пришла депеша с известием, что королевская хартия согласована с Уинтропом и вся территория Нью-Хейвена переходит под юрисдикцию Коннектикута.

– Неужели Бог в самом деле хочет, чтобы закон Моисеев был изгнан с этой земли?

Девенпорт был настолько сбит с толку деяниями Всевышнего, что, только когда они закончили богословские занятия и он занес уже ногу на лестницу, собираясь уходить, вспомнил про еще одну причину своего визита.

– Простите, полковник Гофф, начисто вылетело из головы. Вам письмо из Англии.

Уилл дождался, когда Девенпорт уйдет, потом унес письмо в часть погреба под решеткой, где бледного зимнего света как раз хватало, чтобы разобрать неумелый почерк Фрэнсис. Подобно ему, она осознавала, что не получила достойного образования. То была одна из связей, соединяющих их.

Дражайшее сердце мое! Я была чрезвычайно обрадована твоим драгоценным письмом. По милости Божьей я и малыши вполне здоровы, только Бетти и Нэн слабы и, боюсь, растут несколько квелыми, остальные же весьма веселы.

Искренне желаю я быть с тобой, но, боюсь, это даст возможность тебя поймать, как то случилось с полковниками Баркстедом и Оки, и посему удерживаюсь до поры от попыток сие сделать в надежде, что Господь в свое время вернет тебя нам. Будем утешаться сею мыслью, и, даже если нам не суждено свидеться вновь на этом свете, я надеюсь, что милостью Божьей встретимся мы на небесах. Милый мой, я знаю, что ты уверен в моей к тебе привязанности, однако позволь сказать, что ты дорог мне, как только муж может быть дорог жене, и, если есть что-нибудь, что могу я сделать ради твоего счастья, я, с позволения Божьего, это сделаю, пусть даже ценой собственной жизни.

Что до новостей, то мой дядя Баркет умер и моя матушка вместе с ним. Брат мой Джон отправился за море, но я не знаю куда. Генри и Эдвард тоже.