Закон забвения

– Дядя? – вскинулась Фрэнсис, испугавшись, что что-то приключилось с кем-то из детей. – Что стряслось?

– Ничего плохого. – Лицо его расплылось в улыбке. – Тебе письмо.

Он выпростал руки из-за спины и протянул ей сложенный листок бумаги.

– Это от Уилла? – Она едва осмелилась задать вопрос.

Хук кивнул.

Фрэнсис ждала этого мига так пылко и так долго, что в течение нескольких секунд отказывалась поверить. Она сознавала, что ей нужно уединиться. Женщина схватила письмо и выбежала на улицу. Руки ее так тряслись, что ей не сразу удалось раскрыть письмо. Написанные знакомым почерком буквы плясали перед глазами.

Мая 29-го, 1662 г.

Дражайшее сердце мое, столь многое случилось со времени нашей разлуки и так много выпало на мою долю приключений, что я и не знаю, как все их описать, к тому же времени у меня мало, так как посланец не может ждать, а шанс предоставился мне неожиданно. Знай только, что я здоров и твой любезный батюшка тоже. Он сидит сейчас рядом со мной и шлет тебе самые лучшие пожелания. Ах, любовь моя ненаглядная, планы Господа относительно нас – величайшая загадка, и разлуку с тобой и малышами очень трудно перенести. Но притом я твердо верю и знаю, что в сем есть смысл.

Милость Божья в том, что мы не впадаем в уныние, ибо сострадание его неизменно. «По милости Господа мы не исчезли, ибо милосердие Его не истощилось» (Плач Иеремии 3: 22). Пиши мне, если родичи сочтут это безопасным, потому как я жажду услышать все. Живу я лишь надеждой, что однажды мы соединимся и я увижу милое твое лицо. Тогда все объяснится, ибо воистину сказано, нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы[27].

Прощай, любовь моя.

Фрэнсис перечитывала письмо снова и снова и с той ночи впредь спала, положив его под подушку.

Глава 25

К тому дню, когда Фрэнсис получила письмо Уилла, два полковника прожили в подвале у Майки Томкинса ровно год. Как таковыми заключенными они не были, ибо могли выйти, когда заблагорассудится, однако Томкинс ясно дал понять, что они обязаны подчиняться его правилам, пока скрываются в его тайнике, и правила эти не сильно отличались от тюремных. Двадцать три часа из двадцати четырех им предписывалось сидеть под землей. Час, когда им дозволялось подниматься наверх, всегда приходился на темное время суток – после того как все домашние: Томкинс, его жена Мэри и две юные дочери, да, собственно говоря, и весь Милфорд, уснут. Тогда офицеры могли погулять по двору и иногда предпринять даже вылазку в сад. Изредка, особенно в погожие ночи, было выше их сил возвращаться, и они задерживались сверх положенного часа и прокрадывались в тайник только на рассвете.

Подвал находился под складом, стоявшим между домом и главной лавкой. Потолок в нем был достаточно высоким, чтобы Нед мог стоять не сгибаясь, а площадь двадцать на двадцать футов – это обитатели знали точно, поскольку частенько мерили расстояние шагами. Имелось тут подобие печки из железного ящика с дымоходом, которую Томкинс смастерил сам, и зимой они могли развести огонь. (Объясняя появление дыма, Томкинс говорил соседям, что коптит мясо.) Были еще стол, по простому деревянному стулу на каждого, одна кровать на двоих. В углу стояло помойное ведро, в которое они облегчались. Ночью они выносили ведро наверх и выливали в уборную. В одном конце погреб выходил на два фута за пределы стены склада, и там стояла решетка, пропускавшая немного света и свежего воздуха. Правда, ее приходилось закрывать ставней снаружи во время дождя или снега. У офицеров вошло в привычку сидеть под решеткой и любоваться через нее в солнечные дни голубым небом, в ясные ночи звездами.