Закончен школьный роман...

Ее спасла только молниеносная, точная реакция Филиппа, успевшего намертво вцепиться в ее руку. Поэтому она не полетела, она всего лишь качнулась назад и врезалась затылком в металлический поручень. После чего она опять качнулась, но уже вперед, одну ладонь прижимая к виску, другой — пытаясь на ощупь обнаружить хоть какую-то опору. Она ничего не видела, кроме танца вспыхивающих перед глазами веселых огоньков, и слегка затерялась в пространстве, перестав соображать, где верх, а где низ. Ее поиски увенчались успехом, она нашла опору, довольно милую, мягкую и крепкую одновременно, надежно обхватившую ее сильной рукой.

— Очень больно? — услышала она сквозь звон, стоявший в ушах, а может, и во всей голове.

— Ничего! — она старалась, чтобы голос оказался громче звона. — Я привычная.

Не пробовали грохаться со сцены? И вообще…

Пара слезинок вылетела из глаз, но это от удара. А сейчас она улыбалась. Не правда ли, весьма праздничное состояние: искры, огоньки, колокольчики, все плывет, все кружится, все танцует! Но когда нереальное постепенно начало отступать, Ника поняла: а ей, в общем-то, приятно стоять, уткнувшись в плечо, вдыхая особенный, ни с чем не сравнимый запах и сквозь одежду ощущая стук чужого сердца. «Не хочу отодвигаться», — решила она, но ее, кажется, никто и не торопил, и чья-то рука по-прежнему плотно прижимала ее, даже не думая отпускать.

— Как ты?

— Уже лучше.

Он даже ни капельки не ослабил свою железную хватку, и Нике захотелось заглянуть в его лицо, но она быстро передумала, не решив, что бы хотела в нем увидеть.

Может, действительно достаточно одиночества, и Марина права… А, собственно, в чем она права? Что Филипп в нее непременно влюбится?

Вот бы она сейчас вошла, увидела их и, конечно же, заорала бы на весь трамвай: «А что я говорила!» Она бы даже не стала слушать, что Филипп всего-навсего спас Нике жизнь, сначала не дав ей безвозвратно унестись в перспективу вагона, а затем не дав рухнуть на истоптанный пол под впечатлением праздничного фейерверка, вспыхнувшего в ее горемычной голове. Он до сих пор беспокоится за ее самочувствие, поэтому и придерживает ее все также крепко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нике опять предложили работать бэк-вокалисткой, и опять она не стремилась, не добивалась, не предпринимала никаких усилий.

Они танцевали в клубе. Какая-то местная газета или программа отмечала свой маленький юбилей, обещала грандиозный концерт и бесплатное пиво. Ждали приезда довольно известного певца, за короткое время раскрученного весьма широко и громко, молодого и экстравагантного. Он обещал прибыть еще днем, но до сих пор не появился, и их попросили занять время, исполнить еще пару-другую танцев. Лариса, добрая душа, конечно, не смогла отказать.

Они еще не успели уйти со сцены, когда тот появился, помахал восторженно завопившей публике и нахально глянул на них.

— А вы классно танцуете, девочки! А петь умеете?

— Мы все умеем! — гордо заявил кто-то из девчонок.

— Ну-у! — певец самодовольно усмехнулся. — И мне подпоете?

Нику ткнули в бок.

— Утри ему нос! — услышала она негромкий призыв.

— Разбежалась! — фыркнула в ответ.

— А что? У него и голоса-то нет.

— С ума что ли сошли!

Нику попытались вытолкнуть, но она упиралась.

— Ну, так как, девочки?

— Никак! — мрачно произнесла Ника, но девчонки предательски отступили назад, оставив ее одну посреди сцены.

Она опомнилась и попыталась ринуться вслед за всеми, но ее ухватили за руку. Она развернулась и наткнулась на снисходительный, смеющийся взгляд.

Сейчас из нее сделают клоуна на потеху публике, и все со стульчиков попадают от хохота.

Ну, девочки, дайте только вырваться, выпутаться из идиотского положения, уж она вам припомнит! А этот звездчатый певчишка смотрит на нее, как на дурочку, паяца, забавную игрушку. Еще увидим! Она решительно сверкнула глазами.

— Что будем петь? — какой сладенький, добренький голосок, а сам уже готов безжалостно выставить ее на посмешище.

— Мне все равно, — равнодушно сообщила Ника. — Я ни у одной твоей песенки слов не знаю.

А он думал, она сейчас заплачет от смущения! Не будите в Нике зверя! Если бы ее не разозлили, она, наверняка, и заплакала бы, попыталась бы удрать или начала бы упрашивать отпустить ее, но… Наивный и самовлюбленный, он не знал, что она ни раз уже пела на этой сцене. Салют тебе, Димочка!

— Тогда споем что-нибудь общеизвестное, — он все еще желал прикольнуться и посмеяться.

— Что?

Его слегка смутила ее уверенность и спокойствие, но он не отступил.

— Знаешь такую: «Спят усталые игрушки…» — он напел весьма благозвучно и с интересом глянул на Нику.

Она кивнула, и они исполнили куплетик. К интересу в нахальных глазах прибавилось удивление.

Им бурно зааплодировали, не забыв похихикать над веселой шуткой. Ника поторопилась откланяться, уже звучала музыка, но ее опять удержали.

— Может, все же подпоешь припевчик? Он не такой уж хитрый. Мы все тебя просим!

В зале заорали, засвистели.