Законный брак

Мы пошли следом. Абсурд, затеянный пиратом, набирал обороты, и я уже не знала, чего еще ожидать, но на всякий случай приготовилась к худшему.

– Итак, о чем вы хотели со мной поговорить? – опустившись в кресло и предложив нам сесть на диван, поинтересовался пастор.

Взгляд его перебежал с Кейна на меня и остановился на распятии.

– Я прошу вас сделать оглашение о нашей помолвке на одной из ближайших служб, – ответил пират.

Я молчала, удивляясь, как далеко зашел весь этот фарс.

– Значит, вы решили связать себя узами законного брака? – спросил преподобный, но посмотрел не на Кейна, а на меня.

Внимательные светлые глаза глядели пристально, так, будто хотели проникнуть в самую душу и прочитать там ответ.

– Да, преподобный, – уверенно сказал Кейн, но пастор его словно не слышал.

– Кэролайн? – не отрывая от меня взгляда, спросил Роунс.

– Что, преподобный?

Я не знала, что отвечать. Хочу ли я этой помолвки? Нет. Не хочу. Но и отказаться не могу, потому что это единственный шанс все исправить. Знать бы еще, что задумал Кейн…

– Ты действительно хочешь выйти замуж за лорда Кейна? – пастор показался мне расстроенным.

– Я…

Слова не шли у меня с языка.

– Лорд Кейн, вы не против, если мы с вашей… невестой поговорим наедине?

Роунс посмотрел на банкира. Тот на секунду задумался, а потом неохотно кивнул, резким движением поднялся с дивана и пошел к двери. Когда та за ним закрылась, преподобный повернулся ко мне и спросил:

– Кэролайн, ты уверена?

Я молчала.

– Лорд Кейн… – пастор запнулся, потер лоб, а потом, будто отбросив сомнения, решительно сказал: – Прости, возможно, у тебя есть к нему чувства, но он не тот человек, с которым ты будешь счастлива.

– Знаю, преподобный, – кивнула я.

– Тогда почему…

– Потому что это единственный способ исправить тот вред, который был нанесен моей репутации. Пожалуй, только лорд Кейн и может все исправить.

Я видела, как Роунс вздрогнул и уставился на меня с плохо скрытой растерянностью.

– Неужели он посмел…

Пастор не договорил, резко дернув ворот сюртука.

– Он причинил тебе боль? Взял силой?

В добрых голубых глазах плескалось волнение.

– Нет, – поспешила успокоить преподобного. – Нет, что вы!

А поцелуй… Разве можно назвать его насилием? Нет, поцелуй не в счет. Господи, это ведь такая мелочь, всего лишь прикосновение губ, но сколько бед оно мне принесло.

– Значит, ты действительно этого хочешь? – пристально посмотрел на меня пастор. – Не пожалеешь?

– Может, и пожалею, но толку-то с того?

Я пожала плечами. Даже если Кейн попытается расторгнуть помолвку, это уже ничего не изменит.

– Что ж, если ты так хочешь, я сделаю то, о чем просит лорд Кейн, – вздохнув, сказал пастор.

Я видела, что ему не по душе мое решение, но он не стал меня отговаривать. Роунс поднялся, открыл дверь и обратился к стоящему в узеньком коридоре Кейну:

– Оглашение произойдет в ближайшее воскресенье, прошу вас не опаздывать на службу.

Голос его звучал сухо.

Пастор Роунс был одним из тех немногих, кто не обращал внимания на титулы и никогда не пресмыкался перед богатыми уэстенцами. Редкий человек.

– Мы придем, – так же сухо ответил Кейн и добавил: – Всего хорошего, преподобный. Кэролайн, мы уходим, – бросил он мне и, не дожидаясь моего ответа, пошел к выходу.

***

(Из дневника Дж.Кейна)

2 сентября

Я был прав. Все именно так, как подсказывала моя интуиция. Догадка оказалась такой невероятной, что я долго не мог ее принять, но вчера все подтвердилось, и я понял, что был на верном пути. Просто не подумал о страховке. Озириус знал, что мы обязательно будем искать его семью, и сумел продумать неплохую защиту. Очень неплохую… Но он не догадался предусмотреть всего одну мелочь, и мне удалось нащупать в его обороне слабое звено. И теперь осталась самая малость – довести все до конца и попытаться вернуть утерянное.

Главное, отсечь эмоции, забыть о жалости и о том, что в этом мире называют честью и благородством. Трудно, конечно, но я справился. Да. Теперь я могу с полным правом носить звание негодяя и подлеца, но так даже лучше. После того, как все закончится, я смогу не бояться, что оставил по себе добрую память в одном-единственном сердце, которое оказалось для меня небезразлично.

Все-таки у судьбы странное чувство юмора. Жестокое, я бы сказал. Но говорить об этом нет смысла.

Глава 7