Законодатель. Том 1. От Саламина до Ареопага

– Такими идеями, как у тебя, нельзя жить, нельзя ими питаться, – возмутился жрец. – Они могут привести к разрушительным последствиям. Я просто ужасаюсь, Солон. Твои суждения, сродни Эхнатоновым. Ты помнишь тот пустынный зал в храме? Так вот, восемьсот лет назад, фараон по имени Аменхотеп возжелал сделать Амона более солнечным и доступным. Он возжелал поразить его суть. И когда жрецы и знать не позволили пошатнуть божественный авторитет, он восстал против древнего Бога, восстал против нас – священнослужителей. Он изобрёл нового владыку – Атона – Бога солнечного диска. Ты понимаешь, Солон, что значит восстать против такого Бога как Великий Амон? Это значит выбросить на египетскую свалку и испоганить всё наше прошлое; можно сказать, перечеркнуть всю человеческую и божественную историю Египта, покуситься на всё священное и неприкасаемое! Замахнуться на всё, что выше всего! Итак, слушай далее. Аменхотеп стал закрывать Амоновы храмы, похитил часть его сокровищ, построил новую столицу Ахетатон. Он, презренный фараон, даже переменил своё имя Аменхотеп – угодный Амону, на имя Эхнатон – дух Атона. А если хочешь, то угодный Атону. Я не знаю, стал ли он угодным какому-либо богу, но жрецам и истинным приверженцам Амона он стал неугодным. Фараон не угодил ни богам, ни людям. Тем не менее, богоотступник силой оружия угрозами и подкупом заставил многих поклоняться новому божеству, олицетворением которого был солнечный диск. Храм, который возвели по его порочной воле, был полон света, можно сказать, что в нём был лишь только свет, и больше ничего. Но этим Эхнатон никак не приблизил людей к божеству, а только породил их сомнения и разжёг небывалую рознь. Люди насмерть сражались из-за богов. Имелись огромные жертвы; была настоящая война. К сожалению, фараон так и не понял, что религия неприкосновенна, а вера – свята. Она изначальна и исконна. Подрывать её устои, всё равно что обмываться кипящей водой. Никому не позволено менять тысячелетние предначертания небес.

– Плохо, и даже недопустимо, когда люди сражаются меж собою по религиозным причинам и тысячами убивают друг друга, – немного поразмыслив, сказал Солон. – Споры, дискуссии допустимы, но только не смертельная вражда. Я не думаю, что она в радость богам. К тому же вражда религиозная опаснее любой другой. Она может перерасти во вражду политическую, этническую и даже межгосударственную. Её последствия непредсказуемы.

– Это почему же? – с непониманием спросил жрец. – Люди должны сражаться за своих богов.

– Дела духовные между людьми должны решаться полюбовно, терпимо. Навязывать людям веру нецелесообразно. Неофитство – очень опасное явление. Тем более, насильственными средствами. К истинной вере человек должен прийти постепенно и самостоятельно. Такой путь, разумеется, длителен, крайне сложен. Но он необходим. Любого индивида, ищущего истинной веры, надо твёрдо убедить в значимости такой веры. Тогда она будет прочной, искренней, чистой. Было бы лучше, если бы сами боги сражались между собою за людей, за своих почитателей, поклонников, а не наоборот.

И людям стало бы проще, и жертв было бы меньше. Впрочем, мне кажется, – возразил Солон, – что фараон восстал не столько против Амона, сколь против его жрецов и старых порядков, против архаичного понимания Амона.

– Но порядки, установленные с незапамятных времен, не дано менять даже фараону, – возвысил голос Менхофра. – Ибо они вечны и неизменны, как вечен и неизменен сам Амон и весь существующий мир. К тому же, знай, афинянин, жрец, как и Бог – часть мира. Заметь – лучшая часть. Могу ещё к сказанному добавить мудрецов. На худой конец купцов. Итак, религиозный порядок – святое дело и абсолютно неприкасаемое с чьей бы то ни было стороны. Все цари, фараоны, тираны, архонты, все-все правители должны об этом знать. И не просто знать, но и в жизни следовать такому непререкаемому знанию. Отсюда вывод – знание священного и следование ему есть необходимость для всех. Как можно сомневаться в простых, абсолютно очевидных истинах?

– Сомнение есть начало разумной жизни человека, – решительно возразил Солон. – Сомнение – это хлеб мудрствующего индивида. Неужели для тебя такое не является очевидностью? К тому же, ты противоречишь себе, уважаемый жрец. Не далее как у изваяния твоего Бога, ты говорил о многоликости Амона, его метаморфозах.

– Но эта многоликость внутренняя, она внутри самого Амона и для Амона, но не для людей. Хвала Великому божеству это понял преемник Эхнатона – Тутанхамон. Он возвратился к старине, и всё вернулось в прежнее русло. Всё вернул на прочные священные места.

– Позволь не согласиться с тобой, слуга Амона. Я не большой знаток тонкостей вашей религии, но всё же заметил, что в вашем храме существуют как бы два храма и два бога. Тот – тёмный, скрытный и непроницаемый и светлый, доступный, радостный, начинающийся как раз с Тутанхамона. Как это понимать?

Менхофра задумался, опустил глаза. Он искал достойный ответ, но, судя по всему, не находил. Наконец, прижмурившись, он тягостно произнёс: