Законы амазонок. Часть 2

Я выхожу из авто и шквал народного негодования обрушивается мне на голову. Они кричат, машут руками, и стараются пробиться через охрану. Меня обвиняют в лицемерии. Сложно распознать их лица, слишком быстро всё происходит, слишком высокий градус накала. Единственное, что понятно – здесь собрались недовольные представители всех классов. Яркие волосы мелькают вперемешку с обрывками рванья неприкаянных. У меня перенимает дыхание, а сердце забывает биться. Кажется, что сейчас деревянные опоры не выдержат и разъяренные протестанты лавиной бросятся на меня, чтобы разорвать на клочья.

Жадно глотаю воздух, но он никак не идет в легкие. Я как рыба, которую выкинуло на сушу, шевелю ртом, но все без толку. Один из патрульной полиции хватает меня под руку и тащит в здание Палаты Правления. Я послушно волокусь за ним и мысленно благодарю Анну за туфли без каблуков. Охватившая меня паника, заставляет пульсировать каждую клеточку в организме. Я не справлюсь…

Амазонки были правы, война все-таки будет, вот только большая часть населения не готова встретиться с ней лицом к лицу. Обхватываю себя за живот, кажется, что кто-то всунул в меня невидимую руку и пытается выдрать с корнем внутренности через рот. Меня скручивает пополам прямо посреди коридора.

– Пойдем, у меня есть для тебя кое-что, ― подхватывает меня под руку Анна и тащит на себя.

Я качаю головой, хватаю немым ртом воздух – это всё на что я сейчас способна.

– Ничего не выйдет… ― мямлю я себе под нос. ― У меня ничего не выйдет! ― кричу ей в лицо, но она делает вид, что не слышит, и настойчивее тащит за собой в гримёрную.

Мы заходим в комнату. Здесь длинный балкон, он ведет к лестнице на импровизированную сцену, что установили по случаю сегодняшних дебатов. Хитро! Так выступающим не нужно пробираться сквозь охрану и нет никаких рисков, что тебя зацепят разъяренные повстанцы. Сцена высокая, вся освещена софитами и завешана баннерами с изображением герба на фоне синего неба. Такая себе визуализация желанного мира. Именно здесь расположились гримеры.

На сцене во всю играет музыка и уже рассказывает что-то ведущий, создавая людям настроение праздника, будто мы пришли не о политике говорить, а концерт посмотреть. Повсюду косметика, запасные портативные микрофоны и прочий бардак в стиле теле-продакшена. Обстановка ничем не отличается от той, что я видела перед выпуском новостей. Анна наливает мне стакан воды, заставляет дышать и повторить речь, уговаривая, что моя паника – это нормально, нужно просто быть самой собой, и, как и в предыдущий раз говорить от сердца, не заботясь о последствиях. Я делаю глоток воды, потом воздуха, самообладание понемногу возвращается.

– Три минуты до выхода, ― заглядывая в кабинет про между прочим, сообщает нам парень, весь обвешанный микрофонами и рациями.

– Ну где же она… ― роняет мысли вслух Анна, нетерпеливо поглядывая в коридор.

– Кто? ― спрашиваю я.

В двери появляется она.

– Я, ― звонко, как колокольчик отвечает Олиф.

Не могу поверить своим глазам! Если она здесь, значит ей удалось удержать в тайне от власти своё активное участие в мятеже на стороне оппозиционеров. Мне хочется завалить её вопросами о том, что происходит по ту сторону конфликта и о Рейнсе. А ещё хочется бесконечно оправдываться за своё предательство и объяснить, что меня привело сюда. Жаль в этом нет никакого смысла. Эта лиса всегда делает то, что ей нужно, и не появляется нигде по воле случая. От этого становится и радостно и боязно одновременно. Вдруг оппозиция подготовила свои сюрпризы?

– Как ты здесь очутилась?

На самом деле я хочу спросить, какова цель её визита. Таращу глаза и бросаюсь на неё с объятиями. Вот уж от кого не ожидала заслужить улыбку ещё хоть раз. Неужели она на меня не злится? Олиф крепко прижимает меня к себе, приятельски поглаживает по спине и шепчет на ухо:

– Не время сбрасывать козыри, если не знаешь сколько карт в колоде у противника.

И снова эти ребусы, которые я так и не научилась разгадывать. Она отстраняется от меня на расстояние вытянутой руки, крепко держит за плечи.

– Дайка я взгляну на тебя.

– Ах, Олиф… Я не справлюсь! Я не понравлюсь им… И я совсем не умею ничего говорить. Вот уж кто создан для подобной работы так это ты. Ты умеешь быть модной в своих речах… Говорить так, что все думают, будто это именно то, что они хотят слышать.

Я кусаю заусеницы на пальцах и свожу брови так, что чувствую, как они меня щекочут. Она проводит ладонями вдоль платья, обсматривая с ног до головы мой внешний вид. На лице явно читается разочарование. Я отвлекаюсь от страхов и обсматриваю себя вслед за ней. Единственное в чём я была уверенна сегодня, так это мой внешний вид, но лицо Олиф исказилась в такой гримасе, что можно подумать я на себя старый мешок из-под картошки надела.

– Мода слишком переменчива. В нее может войти любое старье, ― манерно указывает на моё платье, ― и народовластие тоже, ― добавляет, подмигнув одним глазом.

В комнату врывается делегация организаторов и операторов.

– Время! ― командует один из них и подталкивает меня в сторону балкона.