Законы амазонок. Часть 2

Я до последнего удерживаю взгляд на Олиф, стараясь прочитать в ее глазах, что она имела в виду. Последняя фраза не дает мне покоя, она как маятник раскачивается в голове, заставляя вертеться каждую извилину. По проходу меня сопровождает оператор, нацелив камеру в лицо. Я так занята размышлениями, что даже не замечаю, как в прямом эфире выхожу на сцену.

Софиты ослепляют глаза, я ничего не вижу кроме белой пелены, но всё к лучшему, потому что гул толпы напоминает сколько людей сейчас пялятся на меня в ожидании обещанной речи. Не видеть их – это благодать, в сложившейся ситуации. Ведущий передает мне слово.

Несмотря на сковывающий меня страх, я держусь уверенно, ну или думаю, что так держусь. Огромный экран над головой проектирует крупным планом происходящее на сцене. Людей столько, что невозможно разглядеть горизонт торчащих голов.

Как на зачете барабаню вступительную часть речи и судя по возгласам толпы ни капли не занимаю их внимание, но стоит мне перейти к самому интересному – описанию изменений, что, как по мне действительно имеют право на жизнь – мой голос оживает. Мне так хочется рассказать им всем, что я уж точно на своей шкуре знаю, каково это быть заложником системы, когда у тебя два пути: подчиниться ей, ну или смерть. Агоналии беспощадны.

Обстановка накаляется. Все присутствующие настолько увлечены конфликтом, что им кажется будто их голос ничего не значит. Они убеждены, что их никто не услышит, и поэтому говорят всё громче и громче. Вот если бы каждый из них был уверен в весомости своего голоса, быть может тогда… Стоп! Возможно это и есть именно то, что имела в виду Олиф?

Я вижу потасовку в центре площади. Она увлекает всё больше и больше участников. Хочу разглядеть внимательней, но слишком яркий прожектор светит в глаза. Щурюсь, закрываю луч рукой, вот уже потасовка спровоцировала возню среди патрульной полиции. Силовики настроены увести меня подальше от очага возгорания, но я должна успеть это сказать! Просто обязана рискнуть! Хоть и не знаю, чем мне аукнется такая самодеятельность, ведь это в корни меняет всю систему. И всё же в конце я говорю:

– В Федерации Криос, правитель будет выполнять роль главы Палаты Правления, но власть при этом останется у народа. Это – Демократия, дамы и господа!

На секунду все замолкают. Могу поклясться, что несколько сотен тысяч глаз направлены на меня, но уже через секунду воздух рассекает свист огнестрельного оружия, и всё теряет свой смысл. Доносящиеся крики женщин и мужчин сообщают о жертвах. Вокруг полнейшая суматоха, я не знаю куда мне бежать, но точно знаю, что со сцены. Миротворцы, что так яро бежали мне на выручку куда-то подевались, зато повстанцы лезут, как тараканы изо всех щелей. Ограда прорвана…

Что делать? Первое, что приходит на ум – вспомнить приемы, которым меня учили всю жизнь и продемонстрировать этим отчаянным результат изнурительных тренировок, под началом Рейнса. Но я вдруг понимаю, что после громких заявлений о мире, оголить кулаки прямо на сцене, не выход. Я пячусь назад, как вдруг оступаюсь и падаю в объятия толпы.

Я брыкаюсь в попытках вырваться, но десятки рук несут меня точно лодку по волнам. Слышны взрывы и выстрелы. И крики… Вдруг, среди них я слышу знакомый голос.

– Не трогайте ее! Отпустите!

Хочу выглянуть не послышалось ли мне, неужели это действительно Рейнс? Он слишком далеко, но я не могу больше ни о чём думать, кроме как о нём. Вдруг чьи-то руки резким рывком дергают меня вниз. Падаю на землю, больно ударяюсь головой и на долю секунды теряюсь в пространстве. Следующее, что я вижу – самодовольное лицо Мелодии. Склонившись надо мной, она насмешливо чмокает меня в губы, так противно, что хочется плюнуть в ответ, но она успевает натянуть мешок мне на голову, одновременно стягивая руки ремнем.

– Какого че… ― «черта!», хочу возмутиться я, но не успеваю, так мой живот пронизывает боль от шокового заряда, выпущенного в упор, и я отключаюсь.

Глава 18

Запах сырости щиплет нос. Перед глазами темно, сколько не моргай, сложно понять, это ночь или я ослепла. Щека пылает от удара. Стоит пошевелиться, кости и мышцы ломят, как после хорошей взбучки, чего уж там говорить о месте, в которое пришлось попадание шокового маячка. Руки связаны за спиной, так что подняться не так легко, как хотелось бы. Из сжатых губ вырывается стон. Моя возня активирует датчик движения, в камере автоматически зажигается свет. Белый и яркий. Он режет глаза так, что аж в ушах начинает звенеть. Магнитная дверь противно пищит, похоже у меня гости.