Закрытый показ

Юрий несколько секунд молча смотрел на пуленепробиваемое стекло, затем перевел взор на стулья, расположенные в шахматном порядке. Их ножки были приварены к трем параллельно располагающимся швеллерам.

– Сами швеллеры не отодрать, они намертво вмонтированы в пол, – сказал он. – Боковые ножки стульев тоже сварены между собой, друг от друга их вряд ли получится оторвать. И если попытаться оторвать, то только от швеллеров, причем все вместе. – Он поднялся с пола. – И бить следует одновременно, ногами в ребра сидений. Если ударять в спинку, стулья будут только пружинить. – Юрий повернулся к Алексею: – Вставай, толстяк.

Балашов окинул мужчину ничего не выражающим взглядом.

– Тебе мало было удара током и «сауны», Фил?

– Вставай, или мне придется дать тебе под зад.

Алексей моргнул, но тут же взял себя в руки, и его пухлые губы растянулись в глумливой ухмылке:

– Не много ли берешь на себя? Это тебе не кино, дружок.

– Разницу между кино и реальностью я уже увидел. Надеюсь, и другие это понимают. А теперь поднимай свой жирный зад. Или ты хочешь сдохнуть здесь, в обнимку с ведром какашек?

Пробурчав что-то невнятное, Алексей с трудом встал. К ним приблизился Рэд.

– Удар на раз-два-три, – скомандовал Юрий. – И… раз, два… три!

Три ноги одновременно ударили в железную конструкцию, стулья вздрогнули.

– Еще раз! – рявкнул Юрий. – Раз… два… три!

Лицо Рэда покраснело, каждый удар отдавался болезненным уколом в лодыжке, сердце ухало, как паровой молот. Алексей тоже тяжело дышал, пот градом катился по его хмурому, сосредоточенному лицу.

– Раз… два… три!

С очередной попытки арматурина, скрепляющая третий и четвертый стулья, лопнула, блеснув свежим металлом в месте разлома. Одновременно оторвались две крайние ножки стула, и скособоченная конструкция лениво закачалась в воздухе, а потом замерла.

– А ты говорил, отодрать не получится, – удовлетворенно пропыхтел Алексей.

– Берем за спинки и раскачиваем, – сказал Юрий. – Поехали!

Пока троица возилась со стульями, фильм внезапно оборвался.

– Еще… давай! – гаркнул Юрий. – Тяни! На себя! Теперь обратно! Синхронно!

Раздался звонкий звук «ПАМ!» – третью ножку стула вырвали буквально с мясом.

– Поднажали! – завопил Алексей. От напряжения его лицо побагровело, глаза вылезли из орбит. – Давай!

– Эй, – неожиданно прозвучал дрожащий голос Жанны. – Посмотрите… посмотрите на экран!

Мужчины синхронно повернулись в сторону пуленепробиваемого стекла.

Камера, ведущая съемку, мерно плыла по узкому темному коридору, который освещался редкими лампами, спрятанными в металлические сетки. Внезапно «оператор» резко свернул куда-то направо и оказался в тесной каморке с низким потолком, с которого на проводе свисал переносной светильник. Посреди комнаты на табурете сидел обнаженный по пояс плотный мужчина, его руки были заведены за спину, а лысая голова безвольно опущена на грудь. Рядом притулился крошечный стол, на котором стояла жестяная миска и стопка книг, названия которых из-за резких движений смартфона прочитать было невозможно.

К пленнику кто-то бесшумно подошел и сунул ему под нос мутную склянку. Мужчина с голым торсом чихнул и встрепенулся. Камера отодвинулась назад, громадная фигура в черном комбинезоне на голое тело торопливо отступила в тень. Это длилось всего долю секунды, но у Жанны от этих мимолетных кадров по коже пробежал жгучий мороз. Словно ее в открытом море задела плавником проплывшая мимо опасная хищница с острыми, как бритвы, зубами.

«Такая, как акула, – автоматически подумала она, вспомнив татуировки. – О боже… Это еще кто?!!»

– Доброе утро, – прозвучал голос Оха. – Нашатырь, конечно, не самое приятное средство пробуждения, но это лучше, чем удар по голове, верно?

Сидящий на табурете поднял трясущуюся голову.

Рэд вздрогнул и отшатнулся. Камера вновь приблизилась к раздутому лицу мужчины. Оно было опухшим и лилово-синим от побоев, с разорванными губами, пустые глазницы зияли глубокими дырами, из которых сочился мутно-багровый кисель.

– Твою мать… – выдавил Рэд. – Таро…

– Представьтесь, пожалуйста, – вежливо произнес Ох, и мужчина, втянув, словно пес, ноздрями воздух, повернулся на звук голоса.

– Представьтесь, – жестче повторил Ох, и изувеченный пленник торопливо закивал, выдувая изо рта розовые пузыри:

– Таро. Евгений Таро.

Огромный человек, хранивший молчание, вновь выступил из тени. Бесшумно шагнув к столу, он взял одну из книг. Мелькнула часть его широченной спины, иссеченная шрамами, но больше всего в глаза бросались редкие пегие волосы, свисающие с бугристого черепа. На толстых, как бревна, руках громилы были ярко-желтые резиновые перчатки.

Рука приблизила книгу к камере вплотную, и стало видно название: «НЕРОЖДЕННЫЙ».

– Это книга Евгения Таро, – пояснил Ох. – Не менее мерзопакостная херота, чем ваш фильм, Рэд Локко. Она примерно о том же самом, о чем повествует «Седая ночь». Насколько я понимаю, вы даже консультировали этого так называемого писателя, когда он писал сей «шедевр». Спелись в дуэте, голубки.