Залив Голуэй

— Мы сбежали оттуда в рыбацкой лодке нашего отца, — продолжала она. — А потом всю ночь шли под парусом по заливу Голуэй до Арда возле Карны в Коннемаре. Это родина нашей бабушки.

— А ваши родители?

— Они остались, Патрик, — сказала я. — И мы о них ничего не знаем.

— Ард возле Карны. Я загляну туда, — ответил он. — Продолжай.

Майра поведала ему, как мы сели в curragh и на веслах подплыли к «Сьюпериору», как нас взяли на борт.

— Ты уверенно чувствуешь себя в лодке, Онора, — сказал мне Патрик.

Майра тем временем продолжила свой рассказ о нашем морском путешествии, о времени, проведенном в Новом Орлеане, о плавании вверх по Миссисипи, о прибытии сюда — и о нашем разочаровании.

— Лично я могла бы остаться в Новом Орлеане. Там столько разных возможностей. Но Онора настояла на Чикаго. И на Патрике Келли.

— Я обещала это Майклу, — пояснила я Патрику. — Его последними словами перед смертью было: «Увези детей к Патрику в Чикаго».

Патрик задумчиво покачал головой, потом затянулся и выпустил облако дыма.

— Вы обе — большие молодцы, — сказал он. — А теперь так. Во-первых, я забираю Пэдди и Джонни Ога с бойни Хафа. Переговорю с Филом Слэттери, местным кузнецом. Он может взять Пэдди подручным к себе в кузницу.

— А как же мой Джонни Ог? — сразу спросила Майра.

— У Майкла Гибсона есть своя мастерская, где он строит лодки, — ответил Патрик. — Отец Джонни Ога был рыбаком, не так ли? А Майкл очень хороший парень.

— Хорошо, — сказала Майра. — За Томаса можно не переживать. Он пристроен, а вот моя работа… — Она запнулась. — Она мне нравилась, пока…

— Босс обманул ее, — пояснила я. — Крокер.

— Это один из выходцев с восточного побережья. Янки. От них справедливого отношения не жди, — сказал Патрик.

— Откуда мне было знать? — возразила Майра. — Там я продавала товар лучшим людям Чикаго — и даже самому Сайрусу Маккормику.

— Маккормик — вор и слепой фанатик. Читает своим работникам лекции о вреде католической веры и хвалится тем, что его предки воевали с королем Билли в Северной Ирландии, уничтожая католиков. Типичный лучший человек Чикаго.

— Ух ты, — ахнула Майра.

— Теперь школа, — продолжал Патрик. — Я не могу забрать их оттуда. Другой такой, куда можно было бы их послать, тут нет, хотя епископ планирует организовать свою школу в каждом приходе.

— Епископ, говоришь? — насмешливо вставила Майра. — Нет, ты только послушай его, Онора. Как будто епископ станет попивать чаек с таким похожим на дикаря парнем, как он!

— Вообще-то, мы с епископом Квотером предпочитаем виски, — парировал Патрик.

Я рассмеялась.

Майра тут же взвилась.

— Ты находишь это забавным? — накинулась она на меня. — Да кто он такой, чтобы являться сюда и диктовать нам свои законы? Что-то небыстро он к нам добирался.

— Не нападай на Патрика, Майра. Я уже успела это сделать, — ответила я ей, а затем обратилась к Патрику: — Нам действительно необходимы собственные школы. Как подумаю о том учителе, который насмехался над Дэниелом перед всем классом… Снова ирландцев считают обезьянами? Я-то думала, что это позади.

— В Америке есть много людей, оскорбляющих нас. Разница лишь в том, что здесь мы даем им отпор. Я перекинусь парой слов с тем учителем, — пообещал Патрик. — И больше он не станет приставать к Джеймси и Дэниелу. Теперь насчет праздничного обеда…

— Прости, Патрик, — перебила его Майра. — Ты задал свои вопросы и получил на них ответы. И раздал свои распоряжения. Но у меня тоже есть к тебе вопросы — например, где ты был? Чем занимался? Есть ли у тебя жена, семья?

Патрик встал.

— Позову детей обратно в дом. Я все порывался вам сказать, что нас с вами пригласили на обед к соседям.

— К каким соседям?

— К потаватоми — моим друзьям.

— Господи Иисусе, — прошептала Майра.

Патрик направился к выходу, но у дверей обернулся:

— Онора расскажет тебе, в чем заключается моя работа. А жены у меня нет и никогда не будет. Это было бы нечестно по отношению к этой женщине.

С этими словами он ушел за нашими детьми.

* * *

Мы все завернулись в звериные шкуры. Патрик усадил нас в длинные сани — тобогган. «Еще одно изобретение индейцев», — пояснил он. Сани он одолжил у потаватоми. Так он провез нас по снегу через весь Бриджпорт, а его снегоступы не давали ему проваливаться в сугробы.

— Это здорово, мама, — сказал мне Джеймси, когда мы ехали по льду канала и болоту Хили Слау, которое теперь полностью замерзло.

Уже очень скоро мы подъехали к большому круглому сооружению, крытому березовой корой, вокруг которого стояли еще три конусообразные хижины поменьше.

— Это вигвамы, — сказал нам Патрик.

— Похожи на ульи, которые ирландские монахи строили в древние времена для пчел, — ответила я ему.

— Только теплее, — усмехнулся он.

У входа нас ожидали мужчина, две женщины и группка детей. Все они улыбались и жестами приглашали нас войти.

— Я бы представил вас, но только не знаю имени старшей жены, — шепнул мне Патрик.

— Старшей жены? — удивленно переспросила я.

— Мне кажется, она из племени канкаки. Младшую жену зовут Катрин Шевалье, и она потаватоми.

— Так у него две жены?

— И обе — добрые католички, — ответил Патрик.