Залог возможности существования

Физически она тогда уже сложилась в женственную женщину.

В парня влюбилась не романтически, а самым естественным образом. Ей хотелось гладить его шерстяные, большие и сильные руки, тесно прижаться к нему, хотелось и было страшно, чтобы он ее целовал. При разговоре с ним ее трясло в ознобе...

Она чувствовала, что тоже нравится ему.

Во время какого-то праздника с самогоном и водкой, она, городская и взрослая, никем в деревне не контролируемая, впервые в жизни, вместе со взрослыми выпила. Выпила, стараясь об этом не думать,., но до дрожи зная, что пьет, чтобы подойти к нему... Что что-то будет... Что трезвой ей нельзя - гордость не позволяет.

И она подошла.

Вернее позволила ему подойти к себе.

Сладкая и страшная дрожь колотила, когда он, тоже пьяный, целовал ее и она пьянела от чего-то непонятного, еще больше “была страшно пьяна”...

И вдруг его рука, нетерпеливо ищущая ее тела, резким движением пьяного причинила незнакомую острую боль...

Хмель прошел сразу.

Пронзило страхом того, что, казалось, произошло.

Кончилась игра.

Мысль, что эта боль означает... Что она больше - не та девочка, какой была за мгновение до того... Что она пьяная, с этим пьяным,., потеряла что-то для нее очень ценное... Что она всех обманула... Что сделала что-то страшно постыдное... перед всеми, кто ей верил... Эта мысль, пронзительно мелькнув, потрясла. Не только протрезвила. Но ничего не оставила от только что бывшего ее плотью и кровью трепета, сладчайшего волнения, ничего не оставила от искреннего девичьего чувства к мужчине.

Ужас двигал ее руками...

Она с отвращением и злобой оттолкнула пьяного парня и, побледнев, чуть не упала...

Он, тоже перепуганный насмерть, на руках отнес ее на постель. Укрыл одеялами.

Ее трясло в лихорадке. Она ничего не хотела видеть, знать, погашать... Зуб не попадал на зуб... Начались месячные.

Она лежала, чувствуя себя в луже крови. Вошедшая бабка прогнала парня, напоила ее горячим. Девочка сразу, “как сбежала”, уснула. Словно потеряла сознание...

Проснувшись она уже была другой.

Она чувствовала себя “не такой как все”. Хуже всех. Потерявшей что-то, что должна была сберечь... И, притом, как-то скверно, неестественно потерявшей... От пьяного движения руки.

Странным казалось, что все вокруг прежнее...

... И праздник прежний продолжается похмельным утренним вином.

“Почему они могут веселиться?!.. Они могут! Она больше не вправе быть с ними. Она не такая!” - Все изменилось.

Парня она больше никогда не видела.

Из деревни утром уехала.

Удивительным было вдруг пришедшее чувство, что “внутри она все-таки осталась чиста”, вне, “над всей этой грязью”.

Только собственное тело, с которым произошло “это”, станет ей чужим и неприятным. Даже не неприятным... Скорее безразличным, обесцененным... Нечего больше беречь... Нечего принести в подарок любви и любимому.

Впоследствии она, вспомнив, что он намного старше, поверит, что это было изнасилование!

Забудет, что сама специально напилась.

Поверит, что он “воспользовался тем, что она была пьяна до беспамятства”.

Поверит, что ничего не помнила, и ничего... не хотела.

Ведь, и в самом деле, она хотела только его рук, его поцелуев, его близости рядом, чего-то неведомого, никогда прежде не испытываемого.

Она была еще девочкой, в которой только просыпалась женственность.

К большему, чем объятия и поцелуи, выражающие девичью нежность, она не была готова. В большем не нуждалась.

Полные и утоляющие чувство отношения мужчины и женщины ей еще были не нужны. До них она не выросла. Не созрела...

А здесь еще и пьяная размытость чувств и действий...

КОММЕНТАРИЙ

Поверив в изнасилование, она отчуждит от себя, от своего произвола, своей инициативы происшедшее, как “грязное”, а вместе с ним подвергнет отчуждению и собственное живое, первое трепетное и искреннее чувство, первое влечение всем существом к мужчине. Оценив как “грязь”, она его вытормозит, не оставив корня для дальнейшего формирования и развития осознаваемой в качестве своего желания женственности, любви, влечения.

Теперь сексуальное станет отдельным, чуждым ее я, низменным влечением тела, которое будет подавляться, а значит, усиливаемое подавлением, расти в качестве чуждой я похоти или, вовсе не осознаваясь, проявляться невольным жеманством, бездушным кокетством.

Наказанное однажды страхом желание будет впредь подавляться, едва осознаваясь, и реализовываться демонстративной игрой в него только, когда оно уже прошло, потеряно, когда уже не страшно ничего потерять, потому что ни в чем не нуждаешься.

Однажды “наказанное” желание, впредь проявляется добровольным отказом от желаемого, а потом игрой в желание, которого нет. Именно это отметил Сартр, говоря, что “истеричка подменяет оргазм судорогами”.

ПРИМЕР № 147. Я СЕГОДНА УБЕЖАЛА ОТ СЕБЯ

. Одна моя пациентка, лечась на восьмом году брака, в котором отношения мужчины и женщины подменяются доверительным общением друзей, тридцатишестилетняя инженер, прибежала ко мне в смятении:

- Я сегодня убежала из дома!..

- Что стряслось?

- Я его впервые в жизни хотела!..

- Ну и ?..