Заложник

— Он там, мистер Кочрейн, — сказал Барт Ивелл и схватил белую эмалированную чашу, дернув ее так, что жидкость, пахнущая больницей, плеснула через край и несколько капель пролилось на мой костюм. Он сунул руку в чашу и вытащил оттуда что-то, что упало мне на колени: это был мой палец.

— Если сегодня вечером нам пришлют другой палец,— сказал Барт Ивелл (и теперь его голос стал ясным и решительным),— или глаз, или ухо... Мистер Кочрейн, позвольте вам представить Гарри Финистера. Гарри студент медицинского факультета. Мы

попросили его прийти сегодня утром, после того, как мы посовещались с Дином Легеттом. Позвольте представить вам Дина Легетта. Это наш великий мыслитель, Дин, он-то все и придумал.

— Вы наш заложник,— сказал маленький человечек с глазами совы, которого они звали Дином Легеттом, щурясь и моргая за стеклами своих массивных очков.— Мы вас будем держать здесь, и, честно предупреждаем, вам сделают все то, что и Лорри.

Абсолютно все. Видите ли, мистер Миноут не может теперь избавиться от полиции. Чересчур поздно. Он вызвал инспекторов и не может отослать их обратно. Итак, если они не способны найти Лорри, и не будут мучить дальше, придется вам, мистер Кочрейн, брать это дело под свою ответственность, вам. Потому что это настолько же в ваших интересах, насколько в интересах Лорри.

Теперь моя голова была совершенно ясной. Где-то в самой глубине сумасшедший смешок сотрясал меня и в то же время говорил, что все это нелепо, не держится на ногах, что цивилизованные люди не действуют таким образом. И в любом случае, им не имеет никакого смысла действовать таким образом против меня. Я никогда никого не похищал, это так же верно, как то, что меня зовут Пат Кочрейн. И уже более двадцати лет я не был замешан, даже издалека, в такой грязной истории, как эта. Но я смотрел на четырех ребят, и было в их хороших лицах посетителей изысканных колледжей нечто такое, что заставило меня содрогнуться, слово настоящего мужчины.

Я ничего не сказал по поводу пальца, который они мне отрезали. Я думал о пальцах, глазах, ушах, которые у меня еще оставались, и сильно надеялся сохранить их. И я был серьезен, можете мне поверить! Я говорил себе, что подлецы, выкравшие малышку Лорри Миноут, должно быть, здорово трусят сейчас, когда фараоны бросились по их следам. Поэтому они способны убрать ее. А что до меня, так молодой Легетт, можно не сомневаться, сдержит свое слово, то, когда он сказал, что все, сделанное Лорри, сделают и мне тоже.

Я заявил без особой надежды:

— Клянусь вам головой моей матери, молодые люди, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы помочь вам. Но я ничего не смыслю в киднэппинге. Я деловой человек, работающий в законности, молодые люди. Сейчас у меня уже нет связей.

— Мы верим вам, мистер Кочрейн,— быстро ответил паренек с совиными глазами, все более вежливый.— Мы знаем, что вы не являетесь непосредственно ответственным за это похищение. Но косвенно вы ответственны, поэтому мы вас держим здесь. Видите, мистер Кочрейн, вы богаты, живете в свое удовольствие, находитесь в полной безопасности. Закон ничего больше не может против вас. И чтобы достичь того, чего достигли вы, молодым негодяям пришла в голову идея организовать этот киднэппинг. Это порочный круг.

— Все это не имеет значения,— перебил Ивелл, оттесняя плечом маленького Легетта.— Что необходимо, так это то, мистер Кочрейн, чтобы вы начали действовать немедленно. Вы останетесь в этой комнате до тех пор, пока она не вернется. Потом вы можете уйти, но уйдете вы точно в том виде, в каком вернется Лорри. Вы понимаете?

— Рядом с вами телефон,— вежливо сообщил молодой Легетт.— Звоните, кому сочтете нужным.

Я прямо бросился на телефон, но тут же увидел, что совиные глаза маленького Легетта читают в моих мыслях. Презрительная улыбка появилась на его губах, и я полностью осознал, в какой грязной ситуации нахожусь. Вы понимаете, первым моим намерением было вызвать полицию. Черт возьми, у меня чистые руки, и комиссар полиции знает это лучше, чем кто-либо другой, тем более, что я много раз оказывал ему услуги. Итак, я собирался позвонить комиссару, чтобы он приехал за мной.

Но я пораскинул мозгами и понял, что этот паренек Легетт читает у меня в мыслях. Что бы я сказал комиссару? Теперь мне уже было ясно, что я ничего не мог бы ему сказать, и паренек давно это знал. Каким образом я, Пат Кочрейн, смог бы объяснить комиссару — или кому другому, — что я арестант в доме Гаррингтона Миноута, охраняюсь сыном Гаррингтона Миноута и бандою ребят, посещающих самые изысканные из колледжей, и что они собираются отрезать мне пальцы, один за другим? Моя собственная мать не поверила бы этой истории о разбойниках. Я сам в это верил с трудом!