Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства

Углубление противоречий между массовыми средствами информации, с одной стороны, и читателями, зрителями – с другой, в 1992 году стало значительно заметнее, конечно, и вследствие снижения качества гласности, необъективности печати, радио и телевидения, которые все больше стали проявлять тенденциозность, пристрастность в информации, комментариях, выполняя заказ правящей политической элиты. Сегодня это серьезно беспокоит профессиональных журналистов, которые неожиданно для себя вдруг увидели, каким странным и неожиданным для них оказался итог демократизации массовых средств информации. Среди многих признаний характерным в этом отношении является выступление в мае 1992 года В. Надеина – заместителя главного редактора «Известий», в газете «Московские новости», где он дает весьма точную оценку состояния прессы, выделяя на первый план политическую ангажированность газет. «Но самый главный грех наших средств массовой информации перед обществом, – замечает В. Надеин, – состоит в совершенно особом заглядывании в рот властям, в постоянном внимании к узкому кругу одних и тех же лиц. И совсем не имеет значения, критикуют ли средства этих лиц или восхищаются ими. Важно, что все вертятся вокруг этих лиц, а дальше – пустота».

Скажу откровенно, нынешняя ситуация в отдельных массовых средствах информации чем-то напоминает мне, испытавшему в свое время, уже в роли министра, столько критики со стороны тех, кто отстаивал самостоятельность прессы, сюжет из известной басни Эзопа: «Волк однажды увидел, как пастухи в шалаше ели овцу. Подошел ближе и сказал: “Представляю, что было бы, если бы это делал я“». То, что считалось непозволительным вчера во взаимоотношениях власти и прессы, стало обычным явлением сегодня.

Все чаще в своих высказываниях, письмах читатели говорят и пишут о кризисе массовых средств информации. Утверждаю, что для подобных суждений ныне существуют достаточно серьезные основания. Причиной кризиса, по моему мнению, стала неспособность прессы выдержать испытание властью, обладания общественным мнением, в результате чего произошла неизбежная утрата доверия читателя, который чувствует себя обманутым, оказавшись в роли пассивного наблюдателя за политическими играми прессы. Анализируя периодическую печать, замечаешь явное снижение качества гласности. Проявляется это в том, что газеты все больше утрачивают свое главное информационное назначение и превращаются лишь в средство политических манипуляций и словоблудия. В центре внимания большинства газет и журналов становится борьба политических элит в высших органах власти. Снижение гласности и падение профессионализма вижу и в том, что читатель заметил, как быстро сформировался (видимо, опираясь на старые навыки) немалый слой журналистов – особенно в газетах откровенно верноподданнических правящей власти, – питающихся несвежей пищей, своим объектом нападения избравших или людей, бывших у власти, или впавших в немилость у нового начальства.

Происходит заметное всем изменение содержательной стороны многих газет. Субъективная авторская версия становится теперь часто главным материалом газеты, основой ее позиции и аргументации. А его величество факт – основа информации, комментария – оттеснен на задний план за ненадобностью. На этой основе проявляется все большая утрата журналистского профессионализма, ибо уже ненадобен квалифицированный журналист, специалист в той или иной области знаний, его с лихвой подменяет бойкий репортер-доставала, обладающий пробивной силой, общественными связями и умеющий преодолеть любую преграду, чтобы поставить микрофон на стол высокопоставленного лидера, популярного политика.

Во всем этом, по моему убеждению, отражаются не только черты времени – политизирована беспредельно общественная жизнь, политизирована и печать, то есть не только стремление соответствовать спросу, но все больше и больше усиливающаяся амбициозность служителей прессы: мы монопольно владеем общественным мнением и потому все можем и все смеем. Рассчитана же эта амбициозность на старое, привычное, бездумное послушание читателя – получать от печати только то, что она пожелает ему дать, ибо перед могуществом прессы он по-прежнему бесправен и беззащитен.