Заложница

— Ничего вам не понятно! — огрызнулась она. — Ничего. Профессиональная ревность тут ни при чем. Я понимала, что для Джона это блестящая возможность, и была за обеими руками. Ужасно хотелось пожить за границей. Я представляла себе Париж, Лондон, Рим… Но ему предложили на выбор Латинскую Америку или Боснию. Сражения там только-только начинались.

Она рассеянно потянула нитку из полы футболки.

— Разумеется, я уговаривала его выбрать более безопасное место — Рио. Куда, кстати, я могла бы с ним поехать. Мне не нравилась мысль, что мой муж оставит меня дома, а сам отправится в военную зону, где и границы-то четко не обозначены и где далеко не все решили, на чьей они стороне. Но он, конечно, выбрал более увлекательный вариант. Он хотел быть в гуще событий: тогда он получил бы больше эфира. Мы долго спорили. Яростно. В конце концов я сказала: «Ладно, Джон, хорошо. Поезжай. Подставь свою голову под пули». — Она подняла голову и встретилась взглядом с Доком. — И именно это он и сделал.

На его лице ничего не отразилось, а Тайл уже не могла остановиться.

— Он полез на территорию, вообще запретную для журналистов! Впрочем, это меня не удивляет: он был по натуре авантюристом. — После паузы она произнесла совершенно бесстрастно: — Короче, он словил пулю снайпера. Я похоронила его за три месяца до нашей первой годовщины.

— Трудно вам досталось, — пробормотал Док. — Мне очень жаль.

— Да, но что же поделаешь…

Они долго молчали. Первой заговорила Тайл:

— А вы как справлялись?

— В смысле чего?

— Как вы справлялись с одиночеством.

— Что именно…

— Да будет вам, Док! Не стройте из себя тупицу. Я же была с вами откровенной.

— Это был ваш выбор.

— Справедливо. И все же, поделитесь со мной.

— Мне нечем делиться.

Тайл покачала головой:

— Ни за что не поверю. Ведь как-то же складывались ваши отношения с женщинами.

— Что вы хотите? Имена и даты? С какого времени начать, мисс Маккой? Средняя школа годится или лучше сразу с колледжа?

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Неужели так трудно поделиться опытом? Для меня это очень важно; мне кажется, вы могли бы мне помочь разрешить мои собственные проблемы. Наверное, из-за измены вашей жены вам теперь трудно доверять другой женщине?

Губы его сжались в узкую, тонкую линию, и это показывало, что она задела больное место.

— Вы никакого понятия не имеете…

Но Тайл так и не узнала, о чем она не имеет понятия, потому что его прервал душераздирающий визг Донны.

12

Видеопленку Кипа демонстрировали одновременно по двум мониторам, и все присутствующие в фургоне сгрудились вокруг них. Один из агентов ФБР стоял с пультом управления и задерживал картинку по указанию Кэллоуэя.

— Где моя дочь? Я не вижу Сабру!

Кэллоуэй почувствовал, что от Денди попахивает спиртным. Он время от времени выходил из фургона «вдохнуть воздуха», но, видимо, прихватывал кое-что еще плюс к кислороду.

— Терпение, мистер Денди. Нам нужно видеть все. Я должен знать, где находятся люди. Когда я получу общее впечатление, мы перемотаем пленку и будем останавливаться там, где потребуется.

— Может быть, Сабра пыталась послать мне какой-нибудь тайный знак, сигнал…

— Все может быть, — рассеянно заметил агент.

Он почти вплотную придвинулся к монитору, слушая вступление Тайл. Она хорошо держалась, надо отдать ей должное. Невозмутимо. Немного не причесана и странновато одета, но в этой футболке с техасским флагом она была такой же собранной и говорила так же четко, как и в телевизионной студии.

— Чертов сукин сын! — пробормотал Денди, когда на экране появился Ронни.

— Если вы не можете держать свой рот на замке, мистер Денди, я буду рад помочь вам его закрыть, — сказал Коул Дэвидсон. Угроза была произнесена тихим голосом, но не приходилось сомневаться, что Коул не шутил.

— Джентльмены! — вмешался Кэллоуэй.

Пока говорил Ронни, все молчали. Но молчание стало еще более тяжелым, когда камера наехала на Сабру и новорожденную. От их вида разрывалось сердце. Впечатление от слов Сабры было ужасным. Ни одна мать, качающая младенца, не должна говорить о самоубийстве.

Пленка кончилась, и несколько секунд никто не мог вымолвить ни слова. Наконец Галли отважился высказать то, о чем все думали:

— Полагаю, это отвечает на вопрос, кто несет за все ответственность.

Кэллоуэй поднял руку. Он считал, что сейчас не время обсуждать вину Расселла Денди.

— Как вам показался Ронни, мистер Дэвидсон? Что вы можете сказать?

— Он вымотанный, испуганный…

— Обдолбанный?

— Нет, сэр! — резко ответил Дэвидсон. — Я же вам говорил, Ронни славный мальчик. Он наркотики не употребляет. Может, иногда выпьет бутылку пива. Не больше.

— Моя дочь точно не наркоманка, — вставил Денди.

Кэллоуэй продолжал смотреть на Дэвидсона.

— Не заметили ли вы чего-нибудь особенного, что бы говорило о его нестабильности?

— Мой восемнадцатилетний сын говорит о самоубийстве, мистер Кэллоуэй. Разве не ясно, в каком он сейчас находится состоянии?

Кэллоуэй очень сочувствовал Дэвидсону — у него самого были сыновья-подростки. Но он продолжал давить на него, пытаясь получить побольше информации: