Заложница

Они сказали, что подумают на эту тему, но я уже все решила. Я мечтала побыть на воле. Выпивать, общаться с друзьями, баловаться наркотой, рассекать по клубам… Делать все, чем мои сверстники станут заниматься следующие два года, в то время как мама станет разбрызгивать у меня в спальне специальные масла, «чтобы знания лучше усваивались, пока ты спишь».

Я получила все пятерки, потом мне захотелось сесть в самолет и улететь от родителей как можно дальше. Испытать, что же такое жизнь.

Мне захотелось жить.

Глава семнадцатая 10 часов до Сиднея. Майна

Когда Майк и Франческа спускаются из отсека для отдыха пилотов, они не выглядят так, словно провели шесть часов на узких койках вверху носовой части самолета. Макияж у Франчески безукоризненный, единственное, что свидетельствует о ее сне, – крохотный мятый след от подушки на щеке. Кармела протягивает им два кофе:

– Ваше здоровье!

У Майка Карривика седоватые волосы и голубые глаза, вокруг них появляются морщинки, когда он благодарно улыбается мне. Через несколько минут они с Франческой возьмут на себя управление самолетом, а пилоты Бен и Льюис, которые отработали смену, на шесть часов отправятся спать.

Майк отхлебывает кофе и одобрительно выдыхает:

– Все идет нормально?

– Да, кроме мужчины в кресле 1J, – мрачно отвечает Кармела.

Я отхожу от нее, пока она вводит Майка и Франческу в курс дела, и перемещаюсь к иллюминатору, где на фоне тьмы отражается лишь мое пепельно-серое лицо. Мы где-то над Китаем, на часах примерно девять вечера по Гринвичу, и до восхода солнца на востоке еще несколько часов. Здесь, в салоне, свет убавили, тонко намекнув, чтобы пассажиры отдыхали. Я бросаю взгляд на кресло 1J, где ширма скрывает из виду накрытое одеялом тело Роджера Кирквуда.

Что он делал с фотографией моей дочери?

Кровь леденеет у меня в жилах, в голове мелькают мысли о бандах педофилов, похитителях и торговцах детьми и маньяках. Я вспоминаю его беловато-желтое лицо, распухший язык, и к горлу у меня подступает тошнота.

Может, это он и шприц Софии на борт пронес? Раньше я считала, что шприц намеренно оставили в кухне, чтобы я его обнаружила. Это какая-то дурацкая шутка или же Адам пытался заставить меня почувствовать себя виноватой? А если шприц оказался здесь, потому что может понадобиться Софии?

Потому что планируют забрать и ее.

Я прижимаюсь лбом к стеклу. Франческа и Майк уже в кабине пилотов, Бен и Льюис вводят их в курс полетной обстановки. Мне нужно с кем-то поговорить об этом. Подожду, пока закончится пересменка, а потом надо что-то делать. Необходимо как-то связаться с Адамом и убедиться, что с Софией все в порядке.

Бокал, который Кирквуд держал в руке перед смертью, все так же лежит в кухне. Я поднимаю его и провожу пальцем по внутренней поверхности. На коже остается осадок, но не винный, как я подумала сначала, а частички порошка или раскрошенной таблетки.

Лекарство.

Он сам его выпил или же ему подсыпали?

Если Роджера Кирквуда убили, то весь самолет превращается в место преступления, и под подозрением – каждый пассажир.

И все члены экипажа, добавляет внутренний голос.

Раздается звонок вызова, но я не двигаюсь с места. Чувствую на себе чей-то взгляд, поднимаю голову: это Эрик пристально смотрит на меня. Он показывает на сигнал вызова.

– Можешь сходить? – тихо произношу я.

Кирквуд носил с собой фотографию моей дочери. Я в этом не виновата, и не виновата в его смерти, но что подумают и решат остальные?

Так ли это расценит полиция?

Эрик громко вздыхает и уходит в салон, а я заворачиваю бокал Кирквуда в тряпочку и засовываю его в дальний угол шкафчика.

Когда открывается дверь кабины пилотов и оттуда появляются Бен и Льюис, я чувствую, как заливаюсь краской, и отворачиваюсь, уверенная, что выгляжу так, будто мне есть что скрывать.

– Франческа и Майк такие классные, правда? – обращается Кармела к двум сменившимся пилотам. – Майк летал на последнем пробном рейсе, сами знаете. Он уговорил Диндара поставить его на первый официальный полет. Наверное, для послужного списка.

Кармела делает Бену и Льюису напитки, которые они возьмут с собой, а тем временем пилоты идут вдоль салона.

Снова раздается звонок вызова, и я замечаю, как Кармела и Эрик переглядываются, после чего Эрик складывает руки на груди и прислоняется к кухонному столу.

– Я пойду, – говорю я.