Заложница мафии (СИ)

Весна, но вокруг все ещё голое. Скорее серое, чем зелёное. Поле, за ним лес сереет, город видится немного в стороне, тоже — серый. Как сегодняшний день. Мы стоим на проселочной дороге. Перед нами мост, через речку, которая уже давно пересохла, внизу мокрые камни. Далеко внизу. Мост аварийный, его закрыли давно, но местные оттащили в сторону бетонные блоки, что преграждали путь и срезают себе до города дорогу.

— Мы оторвались, — говорит Витька. — Но в любой момент могут вертолёты поднять. Безопасных у нас только минут семь-десять.

— Пошли, — командую я.

Тащу Славку за руку на середину моста. На нем она замирает. Верхнюю одежду оставила в машине, ветер прохладный, волосы треплет, кожа пошла мурашками. Сейчас она кажется особенно красивой, в своём платье от кутюр, на высоких шпильках, на давно заброшенном мосту.

Подходит к краю, заглядывает вниз.

— Высоко, — завороженно шепчет, отшатывается.

Смотрит на меня. Глаза круглые. Такого же цвета, как небо у нас над головой. Наверное, все уже понимает, умненькая же, ну. Несколько человек из тех, что нам здесь ждали подходят ближе и обступают нас кругом.

— Раздевайся, — приказываю я Славе.

Глава 27

Холодно.

Я зябко поежилась, не то от ветра, не то от тяжелого взгляда Давида.

Смотрела на него и не узнавала, и боялась. Он был сейчас другим. Тем Чабашем, которого боялись и уважали. Тем, кто свою империю построил, щедро сдобренную кровью и властью.

— Раздевайся, — повторил он, а мне в голосе чудится сталь.

Все внутри клокочет от страха, от непонимания того, что происходит сейчас.

Я смотрю на людей вокруг, — незнакомые лица все, в защитной амуниции, у пары человек автоматы в руках.

Но один выделяется особо.

Он самый крупный, ростом чуть выше Давида, но гораздо шире в плечах. На руках татуировки, я вижу его оголенные запястья, раскрашенные темными полосами, а потом перевожу взгляд на мужское лицо.

На меня он не смотрит, на Давида только, который снимает сейчас с себя пиджак, расстегивает пуговицы рубашки.

— Скажи своим, пусть отвернутся, — велит Чабаш, и этот тип с жутким выражением отвечает ему:

— Ты, оказывается, из стеснительных, — а потом добавляет что-то резкое, на незнакомом мне гортанном наречии, и все почти синхронно поворачиваются к нам спиной. А я все пошевелиться не могу никак, так и стою, глядя на Давида, ощущая, как порывы ветра вздымают ткань моего платья, оголяя ноги.

— Душа моя, — говорит Давид, — не заставляй меня делать это силой.

Он остался в одних боксерах, снимает обувь и его вещи тут же подхватывает кто-то из парней, мне они все на одно лицо. А потом Давид идет ко мне, разворачивает спиной и одним движением расстегивает молнию до самого низа.

Вжик — и платье падает ярким пятном мне под ноги.

Я дрожу.

Дрожу, когда его пальцы касаются цепочки, той самой. Тяжесть кулона на шее привычна, она успокаивает, в минуты волнения я касаюсь его, чтобы просто убедиться — он на месте.

Но в следующую секунду Давид расстегивает замок цепочки, забирая ее себе.

Вот теперь я ощущаю себя окончательно голой.

— Вы долго возиться будете? Я сюда жмуриков быстрей довез, чем ты штаны снимаешь, Чабаш.

— Не гуди, скоро поедешь назад к своей Белоснежке, — Давид поднял с земли мое платье и туфли, отдал и их, — все, можно марафетить двухсотых.

Я догадывалась, о чем они говорят, но не могла в это поверить. Босиком мы дошли до микроавтобуса, Чабаш кинул мне пакет, в котором лежал теплый спортивный костюм, и сам начал спешно одеваться.

Дверь за нами захлопнулась, водитель завел двигатель.

Я обернулась назад, туда, где осталась наша машина.

Зрелище, открывшееся моим глазам, заставило встать дыбом волосы.

Я видела, как из черных больших пакетов вытащили два тела, мужское и женское. Сомнений не оставалось, это были трупы, на которые сейчас надевали нашу с Давидом одежду. Тела были еще свежими, Я видела, как податливо сгибаются их руки и ноги под чужими усилиями. Прижала ко рту руку, прикусывая костяшки пальцев, чтобы не закричать. Темные волосы, мое платье, туфли, — это была я.

Только тогда я в полной мере осознала, что происходит. И чем мне это грозит. Мне — не страшно. Но Сережка… Их много было. Люди Чабаша, избранные, кому доверял больше всего, смуглые парни, которых привёл с собой великан. Я никогда не боролась зная заведомо, что проиграю, но в тот момент это не имело значения. Я побежала. Я вложила в этот бросок свои силы. Не думала даже, так меня догонят, или просто пулей, я же игрушка — расходный материал. Я просто представляла, как Сережке скажут, что его мама умерла.

Меня догнали, даже до конца моста не добежала. Грубо повалили на старый бетон, он сотнями зубьев впился в кожу. Я попыталась бороться и откатилась в сторону. Перил у моста не было, я оказалась у самого края. Тот, кто был сзади позволил мне свеситься по пояс заглядывая в саму бездну.

— Не нужно, — попросила я. — Просто отпусти меня к сыну, не нужно ничего больше.

— От тебя ничего не зависит. Душа моя, ты же понимаешь, что мне не очень важно, кто окажется на дне этой ямы, ты или тот труп? Быть умницей твой единственный шанс.