Замечания на книгу Мельникова "Блуждающее богословие"

Ведь только доверчивый теоретик из „Богословского Вестника" может благодушно поверить, что под „блуждающим богословием" Мельников разумеет русское православное богословие ― школьное. Мельников же уже на заглавном листе поясняет, что под „блуждающим богословием" он имеет в виду вероучение господствующей церкви и в своем „вместо предисловия" прямо заявляет, что его цель доказать „еретичность господствующей церкви", что „не обрядность разделяет старообрядцев от церкви, а то, что „русская церковь, реформированная Никоном, с самого начала вступила на путь богословских блужданий и разногласит с старообрядством в основных догматах церковных". И по адресу, именно, церкви, а же богословов ее, а если иногда и богословов, то как выразителей церковного учения, сыплются, как из рога изобилия, площадного характера глумления Мельникова на протяжении всего сочинения. Можно не обинуясь поэтому сказать, что „Блуждающее богословие" ― есть „злой пасквиль" на православную Церковь, как его трактует „Миссионерский Сборник, ― правда пасквиль тенденциозный и малообоснованный, но, именно, потому еще менее извинительный. Чтобы не быть голословными, укажем для примера некоторые страницы, характеризующие сочинение с указанной стороны: 28, 67, 72, 80, 86, 89_; 100, 110, 115, 120, 121, 131, 138, 141, 147, 168, 182, 186, 218, 229, 233. Не выписывая оттуда целых тирад, достаточно отметить, что Мельников православных богословов (а под ними у него перечислено много почтенных архипастырей живых и умерших), именует „безбожниками"; „самыми пустыми и грубыми сумасбродами"; „обманщиками, служащими только чреву своему; людьми, „похожими на ворону в павлиньих перьях"; „дыромоляями и вещеверами"; „если бы была возможность всю деятельность их и учение собрать в одно целое, то в это собрание вошли бы все еретические верования, вместились бы все пороки всех развращенных людей, начиная с Содома и кончая нынешними санистами (sic) и садистами, попали бы сюда и разного рода проявления язычества и атеизма"; это люди, которые „веруют не в церковь, а в полицейско-духовные приказы, нередко продиктованные самым грубым циничным атеизмом"; „их вера, что дышло, куда повернул, туда и вышло"; „они от бесов примут крещение"; в их богословии, точно в известной фирме „Мюр и Мерилиз", какой угодно товар можно достать"; „они Христа от дьявола не могут различить"; вера и проповедь их ― это какая-то нечестная игра, возмутительный обман и самое грубое мошенничество"...

Мельников не останавливается даже пред глумлением над таинствами св. Церкви: крещение он называет „казенным штемпелем", „клеймом", „тавром", „артиллерией, действующей на далеком расстоянии"; мѵропомазание ― „это не печать св. Духа, а какая-то смерть священству, подобно яду": „смерть чернилам" или „смерть мухам"; „мѵро православное ― нечто более ужасное, чем все анафемы и все богоотступничества", „оно страшнее смерти, ядовитее всех разрушительных средств", „оно убивает Духа Святого" (120 стр.); причастие ― это „средство осквернения" в руках Синода и т.д. Есть плоскости, которые и выписывать претит, напр., на стран. 89. Само собой понятно, что благодарить автора за сочинение с такой терпкой приправой для православного человека едва ли уместно.