Замечания на книгу Мельникова "Блуждающее богословие"

Здесь тенденциозный автор пытается установить, что даже „первоначальная основа богословия господствующей церкви еретична" (стр. 15), именно „ее символические книги". ― Какие же эти книги? К нашему удивлению, Мельников нашел из таковых книг всего две: „Православное исповедание веры" и „Послание патриархов прав.-католич. церкви о православной вере". Однако и здесь еретичность первой книги характеризуется не указанием ересей в ее тексте, каких там, конечно, и нет, а отзывом о ней из сочинения некоего иеромонаха Тарасия, который в своей брошюре ― „Великороссийское и малороссийское богословие XVI и XVII вв." между прочим писал: „учение Пр. исповедания о трех служениях Христа ― первосвященническом, пророческом и царском безусловно чуждо мышлению св. отцов", далее: ― „идея об удовлетворении Бога жертвой кровавой была столь присуща сознанию автора „Православного Исповедания", что привела его к весьма характерной оговорке, что Христос пострадал одною плотию, правда, плоть здесь противополагается Божеству, но ведь Сам Христое говорил о страданиях своей души, что не могло быть неизвестным митрополиту Петру Могиле; но верный тенденции удовлетворения, он всю силу страданий Христа полагал в кровавой смерти", Еще: ― „оно (т.е. Пр. исповедание) в достаточной степени возвышает иерархию (очевидно, по-католически), ибо совершителями важнейших священнодействий являются представители священноначалия", (а то не міряне ли?); и наконец: „относительно учения о семи таинствах должно сказать, что мы уже сказали о трех служениях Господа, т.е., что практика вселенской церкви никогда не следовала узким тенденциям школьного богословия и за прочими священнодействиями и молитвами признает великую силу". Вот те ереси Пр. Исповедания, которые указал Тарасий, они здесь, конечно, все налицо, ибо, наверное, Мельников выловил все, что ему было полезно из Тарасиевой мудрости. Но первая ересь о трех служениях Христа, если только позволительно ее так назвать, содержится и в уважаемом старообрядцами Малом Катехизисе (зри лист 10 на обороте), значит в их символической книге, в ответе на вопрос ― „Научи мя о тех трех чинех Христовых", т.е. первосвященническом, пророческом и царском, 4-я о таинствах так же содержится в том же Катехизисе в ответах на вопросы, относящиеся к 9 артикулу веры, причем подобное же учение о чинах Христа и таинствах есть и в Большом Катехизисе (см. лист 209, 298, 300 обор. и 301, 353 и др.), так что если за это учение еретично „Прав. Исповедание", то еретичны Большой и Малый Катехизисы ― символические книги старообрядцев, ― да и вообще надо заметить: если бы и еще в чем еретично было „Прав. Исповедание веры", то и Малый Катехизис столь же еретичен, ибо он есть лишь сокращение „Прав. Исповедания веры", неизменный по существу снимок с него. Строго же говоря, в учении о Христе, как Первосвященнике, Царе и Пророке, и в учении о предпочтительной важности седми таинств пред другими священнодействиями ничего нет еретического; наоборот, это учение согласно Слову Божию, учению св. отцов и свидетельству самого Христа, именовавшего себя и Пастырем, и Пророком, и Царем, и установившего именно седмь таин, но не установившего других церковных чинов и обрядов. Подробнее об этом смотри в Догматич. богословии Макария, Сильвестра и др. Что касается остальных двух ересей, указанных Тарасием в „Прав. Исповедании веры", ― о страдании Спасителя одного плотию и о возвышении иерархии пред мірянами подобном католическому, то о. Тарасий сам же оговаривается, что митрополит Петр Могила „плоть здесь лишь противополагает Божеству", т.е., добавим от себя, человечество ― Божеству, ибо как может страдать плоть без души, что и видно из всего ответа „Прав. Исповедания" на 45 вопрос, если его дочитать до конца, а не выхватывать оттуда лишь отдельные слова, а о 2-й ереси Тарасий, видимо, глаголет уже из своей головы, ибо в „Прав. Исповедании" никаких нет оснований для такого вывода об иерархии.

После сделанных замечаний совершенно излишне уже останавливаться на притянутом Мельниковым к делу отзыве о „Прав. Исповедании" некоего Никольского, который, по словам Мельникова, якобы доказывает, что „Православное Исповедание" заключает в себе „закваску католического богословия", ибо из сего Никольского кроме приведенной фразы, для обоснования своей мысли Мельников ничего не извлек, а если бы это только возможно было, конечно, он не преминул бы сделать. Повторим, что „Прав. Исповедание" чуждо ересей, а если план и изложение его имеют на себе влияние западной школы, то в той же степени с этой школой связаны Б. и Μ. Катехизисы, ― по логике Мельникова, значит, еретичны и они.