Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий (репринт, старая орфография)

Въ такомъ печальномъ положеніи Безбородко прибѣгнулъ къ послѣдней мѣрѣ для разъясненія отношеній, которыя появились между Екатериною и ея старѣйшимъ секретаремъ. Онъ рѣшился изложить свои мысли по поводу «тѣсно ограниченной сферы дѣлъ», въ которой онъ очутился. Съ этою цѣлью Безбородко представилъ государынѣ обширную записку, обозначивъ на заглавномъ листѣ: «Къ собственному вашего императорскаго величества прочтенію».

Напомнивъ государынѣ, что онъ почти восьмнадцать лѣтъ продолжалъ службу при ея особѣ и поставлялъ себѣ за правило идти путемъ правымъ и быть передъ императрицею вполнѣ откровеннымъ, Безбородко изъяснялъ, «что всякое на счетъ его порицаніе было только клевета, завистію и злостію но него воздвигнутая».

Опуская неизбѣжныя при такихъ заявленіяхъ болѣе или менѣе общія фразы, и исчисленія Безбородкою своихъ трудовъ при заключеніи ясскаго мира, мы укажемъ на слѣдующія существенныя мѣста его записки.

«По возвращеніи моемъ я и паче удостовѣрился, что подвигъ мой былъ вамъ угоденъ. Ваше величество желали, чтобъ я паки за дѣла принялся; требовали, чтобъ я точно на томъ же основаніи, какъ и прежде, чтобы, не обинуясь, о всемъ представлялъ вамъ и сказывалъ откровенно мои мысли. Сему монаршему изреченію повиновался и по долгу подданнаго и по долгу благодарности». Затѣмъ, упомянувъ о своихъ докладахъ, Безбородко продолжаетъ: «Если мнѣ казалось, что мои представленія не въ томъ уже видѣ и цѣнѣ принимались какъ прежде я былъ осчастливленъ, то, по крайней мѣрѣ, служило мнѣ утѣшеніемъ, что я исполнялъ мою предъ вами обязанность, и что дѣла, о коихъ я писалъ, или говорилъ, производимыя въ исполненіе, приносили свою пользу. Не могу, однако, скрыть передъ вашимъ величествомъ, что вдругъ нашелся я въ сферѣ дѣлъ, такъ тѣсно ограниченной, что я предаюсь на собственное ваше правосудіе: сходствуетъ ли оно и съ степенью мнѣ отъ васъ пожалованною и съ довѣренностію, каковою я прежде удостоенъ былъ? А сіе и заставило меня отъ всякихъ дѣлъ уклоняться».

Записка заключалась какъ бы слѣдующимъ воззваніемъ къ императрицѣ:

«Всемилостивѣйшая государыня! Если служба моя вамъ уже не угодна, и ежели, по несчастью, лишился я довѣренности вашей, которую вяще послѣднимъ моимъ подвигомъ заслужить уповалъ, то, повинуясь достодолжной волѣ вашей, готовъ отъ всего удалиться, но если я не навлекъ на себя такого неблаговоленія, то льщу себя, что сильнымъ вашимъ заступленіемъ охраненъ буду отъ всякаго униженія и что будучи членомъ Совѣта вашего и вторымъ въ иностранномъ департаментѣ, имѣя подъ моимъ начальствомъ департаментъ почтъ и нося при томъ на себѣ одинъ изъ знатныхъ чиновъ двора вашего, не буду я обязанъ принятіемъ прошеній и тому подобными дѣлами, которыми я ни службѣ вашей пользы, ни вамъ угодности сдѣлать не въ состояніи. Готовъ я, впрочемъ, всякое трудное и важное препорученіе ваше исправлять, не щадя ни трудовъ моихъ, ниже самого себя».

Записка эта была передана императрицѣ въ Царскомъ Селѣ 30-го мая 1793 года камердинеромъ Зотовымъ. На другой день Храповицкій записывалъ: «По утру записка читана со вниманіемъ, никому не показывана и съ отзывомъ на трехъ страницахъ запечатана и къ графу Безбородко возвращена. Зотовъ сказывалъ, что ни при чтеніи, ни при писаніи отвѣта не сердились, но задумчивость была примѣтна. Графъ, получа записку, уѣхалъ въ городъ».

Отвѣтъ Екатерины г. Григоровичемъ не отысканъ, но содержаніе занесено въ «Дневникъ» Храповицкаго подъ 5-мъ іюля 1793 года. «Нездоровы — пишетъ Храповицкій. Графъ Безбородко далъ мнѣ прочитать упомянутый на записку его собственноручный ея величества отвѣтъ. Въ немъ изображены: ласка, похвала службы и усердіе. Писано въ оправданіе противъ графской записки со включеніемъ слѣдующаго: «Всѣ дѣла вамъ открыты; польскій сеймъ отправляется публично и отвѣты Сиверсу или у васъ заготовляются или вамъ и вице-канцлеру показываются и я, при подписаніи, всегда спрашиваю. Но что сама пишу, въ томъ отчетомъ не обязана. Вы сами говорили о слабости здоровья своего и отъ нѣкоторыхъ дѣлъ отклонялись, челобитчиковыми же, думаю, дѣлами никто не занимается; ибо всѣ просьбы присылаются ко мнѣ черезъ почтамтъ, какъ и всѣмъ извѣстно. Конечно тѣмъ временемъ, когда вы не столь много обременены дѣлами, то можете имѣть время смотрѣть, чтобъ исполнялись мои повелѣнія». «Графъ — добавляетъ Храповицкій — мнѣ сказалъ, что послѣ того, никакого разговора съ нимъ не было».

Разумѣется, что послѣ такого отвѣта Безбородкѣ, котораго, но словамъ Ростопчина, на службѣ удерживали «единственно страсть и привычка къ пышности», не оставалось ничего болѣе какъ только совсѣмъ удалиться отъ дѣлъ. По поводу такого удаленія Ростопчинъ добавляетъ: «Нѣсколько жалкихъ людей злобно отзываются о графѣ Безбородкѣ, но его можно упрекать развѣ за излишнюю доброту. Все, что онъ сдѣлалъ хорошаго, уже забыли, а помнятъ только слабости и еще выдумываютъ ихъ».

10-го іюля 1793 года Безбородко былъ уже въ Москвѣ, гдѣ для него строился великолѣпный домъ.

XV.