Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий (репринт, старая орфография)

«Когда я проходилъ по бульвару, по немъ двигалась густая толпа народа, все болѣе и болѣе возраставшая, и притомъ мнѣ попадалось на глаза столько нагольныхъ тулуповъ и столько оборванцевъ, сколько я никогда еще не видывалъ въ Петербургѣ. Мнѣ казалось, что вся эта сволочь, которая выглядывала разбойниками и грабителями, примется вдругъ за булыжники, вынутые изъ мостовой. Какъ впослѣдствіи было дознано, одинъ изъ заговорщиковъ, въ послѣднемъ ихъ совѣщаніи, предложилъ отдать кабаки на разграбленіе черни и, забравъ изъ церквей хоругви, возмутить народъ подъ ихъ сѣнью. Но часть молодыхъ людей изъ аристократическихъ семействъ, участвовавшихъ въ заговорѣ, не согласилась допустить эти крайности. Такое предложеніе, въ концѣ концовъ, было отвергнуто съ негодованіемъ. Вылъ также распущенъ слухъ, будто бы предполагалось допустить народъ, въ вознагражденіе за участіе его въ мятежѣ, разграбить на Англійской набережной дома, въ которыхъ жили самые богатые банкиры».

Далѣе Гётце видѣлъ, какъ къ государю подошелъ Якубовичъ, переведенный изъ гвардіи въ армію за участіе въ качествѣ секунданта при дуэли, окончившейся смертью, и снова возвращенный съ Кавказа въ Петербургъ. Здѣсь, прибавляетъ Гётце, знали Якубовича по его звѣрской наружности, и онъ тѣмъ болѣе былъ знакомъ всѣмъ въ лицо, что постоянно бывалъ и въ театрахъ, и во всѣхъ общественныхъ собраніяхъ. Гётце былъ также очевидцемъ, какъ митрополитъ Серафимъ, въ полномъ облаченіи, съ поднятымъ надъ головою крестомъ, въ сопровожденіи кіевскаго митрополита Евгенія и двухъ иподіаконовъ, отправился, по приказанію императора, уговаривать бунтовщиковъ. Когда, разсказываетъ Гётце, митрополитъ началъ говорить солдатамъ о повиновеніи законному государю, а они стали креститься и прикладываться къ кресту, то предводители мятежа начали кричать имъ, что законный ихъ государь закованъ въ цѣпи, что имъ нѣтъ надобности въ попахъ, и что если бы митрополитъ сталъ божиться, хотя бы по два раза на одной недѣлѣ, то имъ, солдатамъ, нѣтъ до этого никакого дѣла. Вмѣстѣ съ тѣмъ барабанный бой заглушилъ голосъ митрополита. Послышались угрозы, что въ него будутъ стрѣлять, и такимъ образомъ онъ и сопровождавшія его лица принуждены были удалиться.

Скопище бунтовщиковъ, бывшее на площади, по глазомѣру Гётце, могло состоять изъ 1,500 — 2,000 человѣкъ. Они стояли у зданія сената, не предпринимая ничего рѣшительнаго.

Вечеромъ Гётце пошелъ къ своему пріятелю, полковнику Ребиндеру, жившему въ главномъ штабѣ, и увидѣлъ, что весь дворецъ былъ окруженъ войсками, стоявшими на бивуакахъ около небольшихъ зажженныхъ костровъ.

На слѣдующій день утромъ, Гётце отправился снова на мѣсто вчерашнихъ событій. Хотя полиція уже прибрала трупы убитыхъ, но онъ между колоннами сенатскаго зданія увидѣлъ трупъ молодого человѣка изъ простонародья. Убитый, по всей вѣроятности, пришелъ на площадь изъ любопытства, желая посмотрѣть, что тамъ дѣлается. Снѣгъ на пространствѣ площади между сенатомъ и памятникомъ Петра Великаго былъ во многихъ мѣстахъ покрытъ кровяными пятнами. Такія же пятна попадались и далѣе. Всѣ стекла въ нижнихъ этажахъ сенатскаго зданія, а также и сосѣдняго съ нимъ дома, стоявшаго на томъ мѣстѣ, гдѣ нынѣ находится синодъ, были забрызганы кровью и залѣплены мозгами, а на стѣнахъ виднѣлись слѣды ударявшейся въ нихъ картечи.

Число людей, погибшихъ въ день 14-го декабря, никогда не было приведено въ извѣстность.

XVII

Воспоминаніе объ императорѣ Николаѣ Павловичѣ. — Сравненіе его съ Александромъ I. — Измѣнчивость Александра и постоянство Николая. — Разсказъ Канкрина о докладахъ. — Выборъ государственныхъ людей. — Послѣдніе годы жизни Голицына. — Полученныя имъ отличія. — Слѣпота Голицына. — Его смерть.

Въ слѣдующей главѣ Гётце разсказываетъ о привезеніи въ Петербургъ и о постановкѣ въ Казанскомъ соборѣ тѣла императора Александра Павловича. Въ этой печальной процессіи участвовалъ и онъ самъ, одѣтый по тогдашнему церемоніалу, въ черный суконный плащъ поверхъ мундира и съ черной широкополой шляпой на головѣ.

Затѣмъ, Гётце соообщаетъ о судѣ и приговорѣ надъ декабристами, но все это не представляетъ ничего такого, на чемъ бы можно было остановиться, какъ на какихъ нибудь еще неизвѣстныхъ въ нашей печати подробностяхъ. То же самое слѣдуетъ замѣтить и относительно разсказа Гётце о дальнѣйшей судьбѣ Аракчеева.