Замена

«Не у него, — хотела сказать я. — У меня». 3-D не прочитал «Степного волка», и на сегодня я назначала повторную встречу. Мне почему-то представился этот дополнительный урок: напряженный, полный раздражения. Икари-куну пришлось переплавить много раздражения и, очистив, направить в нужное русло.

Я бы захватила всех проблемой одиночества: это интересно, это резонирует с настроением подростка. Это пройдет по грани бравады «мне никто не нужен», «герой должен быть один», по наивным проекциям собственного лицейского опыта.

Ровный урок с подспудным риском. И тем интереснее, что же придумал Икари.

— Вон он, — сказала Акаги.

Икари-кун сбегал с лицейского крыльца, на ходу застегивая полупальто.

— А, и он туда же, — с непонятным раздражением сказал Кадзи и снова достал наладонник. Оказывается, он его уже спрятал.

— Добрый вечер, — сказал Икари-кун, садясь напротив меня. — Акаги-сан, Кадзи-сан. Аянами вы… Вы как?

Я не нашлась с ответом. «Плохо», «хорошо», «нормально», «справляюсь» — я перебрала все, что могла сказать, перебрала оттенки и просто пожала плечами. Икари-кун нахмурился и смешался.

— Аянами, — позвал Кадзи, наблюдавший за этой сценой в зеркало.

— Да, Кадзи-сан.

— Иногда можно просто улыбнуться.

Я кивнула: можно. Замечание странного садовника оказалось точным и обидным. Икари-кун еще раз посмотрел на меня с тревогой и уставился на собственные колени. На правой штанине белел мел. Я вспомнила сорок шестой кабинет, огромную угольную доску — окно в мрак, вспомнила скрип мела, запах невыжатой губки. Это был почти идеальный класс для урока по «Степному волку».

Машину мягко раскачивало на извилистых аллеях лицейского парка. Мы проехали мимо сияющей «Лавки», а потом миновали и последние парковые фонари. Центральный пост СБ лицея сейчас отключает средства Периметра, который все ближе.

Депрессивное поле. Сканеры. И — микроволновой барьер.

Микроавтобус тяжело перевалился через три «лежачих полицейских» и территория специального лицея образовательного концерна «Соул» осталась позади. Никаких ворот. Никаких заборов. Я смотрела в непрозрачное окно — свет в салоне, тьма на улице — и думала, что впервые за два года покидаю лицей. Если учитывать, что выезда на операцию я не помню, то — впервые за шесть лет.

Просто окно. Просто Ангел впереди. И очень интересно, что за урок провел Икари-кун.

— Опаздываем, — сказал Кадзи и повернулся к водителю. — Поднажми. «Втулка» уже десять минут греет двигатели.

Едва слышное гудение двигателя стало чуть выше: водитель подчинился. Осенний вечер, все глубже валящийся в ночь, замелькал за окном еще быстрее.

— Очень хороший класс, — вдруг сказал Икари-кун. — Ленивые немного, но умненькие. Вы их хорошо подготовили.

Акаги изумленно покосилась на него, потом посмотрела на меня. Потом изобразила что-то глазами и улыбнулась.

«Ленивые, но умненькие» — повторила про себя я. Мне нравилась характеристика.

— Они прочитали?

— Да. Знаете, хитрые такие. Они прочитали по частям и пересказали друг другу.

Я кивнула: знаю, еще бы.

— И вы это поняли. Как?

Икари-кун улыбнулся. Обезоруживающая улыбка — совсем не в тон беседе.

— Пересказать «Степного волка»? Неудачная идея.

Я подумала и согласилась: действительно, глупо. Тем более, на уроке у проводника, который не использует свои возможности, только если прилагает к этому усилия.

— Господа учителя, — окликнул Кадзи. — Если позволите, то ближе к делу.

Микроавтобус повернул, и в лобовое стекло ворвался свет.

Мы вышли под мертвый свет аэродрома, навстречу кто-то бежал, гулко выли двигатели, громкая связь выкашливала неразборчивые звуки. Яркие звуки, резкий свет — EVA зашлась от обилия впечатлений и впрыснула в меня боль — еще больше боли.

«Агорафобия в чистом виде», — подумала я, стараясь держать спину ровно.

— Наденьте, — услышала я еще одну вспышку. Откуда-то из калейдоскопа мне протянули шлем: большие очки, большие наушники.

Спасение. Неуклюжее, нелепое спасение.

Мир притих, и я вовремя посторонилась, пропуская микроавтобус. Мы приехали, кто-то уехал — горный аэродром жил в своем ритме.

— Сюда!

Свет прожекторов размазывал что-то громкое, свистящее, окруженное суетливыми силуэтами.

— Вертикалка, — крикнул кто-то, оживляя пляску бликов в глазах. — А я трясся через все предгорье!

Икари-кун прикусил губу: он пока не осознавал своей боли, всего лишь прикусил губу.

Мы шли к воющему свету. Навстречу спешил раскаленный ветер. Не знаю, чем он пах, нос воспринимал его как идею жара. Наверное, если бы не было так ярко, так горячо, я бы увидела — и могла бы показать Икари — обвислую груду цвета свежего гноя. Мобильный комплекс Белой группы всегда где-то здесь, они ждут, пока грянет тревога, пока М-смесь усыпит лицей.

«Лицей», — подумала я. Впервые после звонка директора, после его окровавленных перчаток я думала о деле. Огромный учебный комплекс, оставшийся позади, лишен защиты. Это оказалось неприятной мыслью, и я поторопилась о ней забыть.

Свет стал ослепительным, и под ногами показались металлические ступени.

— Руку, мэм!