Замес

Руины Тимми давно превратились для Лидии в источник страданий, а страдание перетекло в некое удовольствие. Дни подчинялись своему ритму. По утрам первым поднимался Эрих, его неровные шаги звучали робким контрапунктом с тяжелым рокотом волн. Лидия лежала в теплом коконе, обернутая скользкой тканью, лишь рот и нос торчали наружу. Наконец притворяться спящей становилось невозможно, она выбиралась и готовила чай на маленькой плитке, а когда заканчивала, Эрих подключал к солнечной зарядке деку, скрючивался над ней и принимался за новости столь яростно и целеустремленно, что Лидии в голову приходило сравнение с поэтом, когда тот ищет идеальную рифму. Когда приезжал Тимми, она выходила к лодке и смотрела, какие новые припасы он притащил на сей раз: новую одежду, переносной тандури, батареи для деки и лампы. Чаще Тимми на месте не было, и она бродила по берегу как моряцкая вдова. Город хмуро обращал на нее свой злой серый лик с того берега, словно изучал все ее грехи.

«Что, вот сейчас? — думала она. — Он ушел, чтобы уже не вернуться? Или мы увидимся еще раз? Еще раз я посмотрю ему в лицо, услышу голос, поговорю с ним на языке, понятном лишь нам двоим?»

Она знала — там, за волнами пролива, идет своим ходом замес. Силовики скорее всего уже пришли к ней домой по указке Льева и ничего и никого не нашли. Люди, с которыми она работала все эти годы, уже стали частью прошлого. Частью жизни, оставшейся позади, когда ничего нового так и не началось. Лишь этот ссыльный остров и вечное ожидание.

Вечером они с Эрихом ужинали. Говорили неловко. Лидия понимала, она кажется ему чем-то сверхъестественным. Он-то думал, Тимми его личный друг, персонаж его личного прошлого. А тут появляется Лидия, причем они с Тимми весьма сдержанно объясняют, кто она и зачем, так что для Эриха все происходящее выглядит не менее странно, чем если бы из моря полезли омары и принялись болтать по-испански. С другой стороны, все что тебе останется в таком случае — поддержать с омарами беседу, так что Эрих с Лидией пришли к некоему странному добрососедскому сосуществованию двоих, близких во всем и совершенно далеких друг от друга людей.

Той ночью Тимми перебрался через пролив незамеченный ни Лидией, ни Эрихом. Она смотрела на бескрайнее море с восточного берега острова руин. Эрих свернулся калачиком в комнате, которую все по привычке уже считали его, и тихонько посапывал, пока заряд в деке у него под боком таял понемногу в ноль. Тимми пришел молча, обозначив себя лишь звуком шагов и запахом свежего имбиря.

Он вынырнул из темноты, в руке у него болтались два полиэтиленовых мешка. Лидия сменила положение, не поднялась, но поджала ноги и встала на колени и лодыжки, в позу гейши, как она ее себе представляла, хотя никогда не встречала ни одной гейши. Тимми положил мешки на землю рядом с ней, пристально глядя в тень за дверным проемом. Где-то вдали над водой плакали чайки.

— Два? — спросила она.

— Ммм? — Тимми вслед за ней посмотрел на мешки. В ее глазах на миг мелькнуло вроде бы огорчение. — А. В смысле ужина два? Это… Эрих у себя?

— У себя. Спит, кажется.

— Ага. — Тимми выпрямился, сунул руку в карман. — Посиди минуту.

Он пошел к темному проему спокойно, будто собирался проведать друга, может, к ужину его разбудить.

— Погоди, — Лидия окликнула Тимми, когда тот уже подошел к двери.

Он оглянулся на нее через плечо, не поворачиваясь.

— Посиди-ка со мной.

— Да, я только…

— Сначала, — перебила она. — Сначала посиди со мной.

Тимми помялся, колеблясь как перышко, подхваченное сразу двумя воздушными потоками. Потом опустил плечи и развернулся к Лидии всем телом. Вынул из кармана руку. Лидия открыла мешки, распаковала еду, положила к тарелкам одноразовые вилки. Каждое движение напоминало ритуал, было выверено и красиво. Тимми сел по-турецки к ней лицом. Пистолет оттопыривал штанину, как спрятанный в карман кулак. Лидия склонила голову словно в молитве. Тимми взял вилку и ткнул в говядину с имбирем. Лидия последовала примеру.

— Значит, убьешь его? — спросила Лидия между делом.

— Ну да, — ответил Тимми. — Я так-то не особо рад, но это надо сделать.

— Надо. — Лидия сумела идеально сбалансировать интонацию между вопросительной и утвердительной.

Тимми отправил в рот следущий кусок.

— Видишь, это я беру у Бертона работу. Раньше была одна, теперь другая. Я ж не могу ему указывать, что и как делать, так?

— Ну да, он ведь Бертон.

— А я нет. Ты ж сама говорила, я стану ему важным, если переживу всю эту херню. Ну вот и переживаю.

— Я говорила, Бертон будет считать тебя важным, — сказала Лидия. — Но у тебя есть куда больше, чем способен увидеть Бертон. Больше, чем способен увидеть хоть кто-то вообще.

— Ну. Ты, например, все видишь.