Замешательство

На протяжении всей трапезы Робин уплетал бобы, клюкву и картофель без подливы (что было равнозначно объявлению войны). Его дедушка Клифф продолжал досаждать ему, сидя напротив.

– Съешь немного индейки, малыш. Сегодня же День благодарения!

Когда Робин наконец взорвался, это была геологическая катастрофа. Он начал кричать:

– Я не ем животных. Я не ем животных! Не заставляй меня есть животных!

Пришлось вывести его на улицу. Мы обошли квартал три раза. Он все время повторял:

– Поехали домой, папа. Давай просто поедем домой. Там легче быть благодарным.

Мы вернулись в Мадисон и закончили отпуск вдвоем. Робин начал лечение в следующий понедельник днем. Он скользнул в ту же самую трубу МРТ, в которой когда-то исчезла его мать. Техники попросили его не двигаться, закрыть глаза и ничего не говорить. Но когда они сыграли ему Лунную сонату, мой сын засмеялся и крикнул:

– Я знаю эту мелодию!

– Смотри на точку в середине экрана.

Малыш Робин лежал в томографе, уставившись на изображение на мониторе в верхней части трубы. Специальные накладки удерживали его голову. Мартин Карриер сидел за пультом в аппаратной. Я сел рядом с профессором. Он через наушники объяснял Робину, что надо делать.

– Теперь пусть точка переместится вправо.

Мой сын заерзал. Ему хотелось кликнуть мышкой или протянуть руку и провести пальцем по экрану.

– Как?

– Напоминаю, Робби: никаких разговоров. Просто расслабься и не шевелись. Когда будешь в нужном настроении, точка сама поймет это и начнет двигаться. Просто настройся на нее и позволь ей путешествовать в свое удовольствие. Старайся держать ее посередине. Не позволяй зайти слишком далеко вверх или вниз.

Робин замер. Мы наблюдали за его результатами на мониторе в аппаратной. Точка дергалась туда-сюда, как клоп-водомерка на поверхности пруда.

– Если не вдаваться в подробности, он сейчас отрабатывает осознанность, – в очередной раз объяснил Карриер. – Это похоже на медитацию с быстрыми и мощными стимулами, которые подталкивают его к желаемому эмоциональному состоянию. Чем лучше он поймет, как войти в такое состояние, тем проще достичь результата. Если тренироваться достаточно часто, сможем убрать страховку. Он все сделает сам.

Я наблюдал, как мой мальчик играет с собственными мыслями то ли в жмурки, то ли во что-то еще: холодно, холодно, теплее…

Карриер ткнул пальцем в экран, когда точка дернулась в направлении верхнего левого квадранта.

– Видите? Он расстроен. Начинает злиться. И, возможно, слегка грустит.

Я указал на центр правой части поля – то место, куда пытался добраться Робин.

– Что это означает?

Карриер бросил на меня тот самый игривый взгляд, вызывающий раздражение.

– Первый шаг к Просветлению.

Прошло полминуты. Потом еще минута. Точка успокоилась и поплыла обратно к центру экрана.

– Осваивается, – прошептал Марти. – С ним все будет в порядке.

От этого я испытал новую, необыкновенную разновидность волнения.

Я никогда не знал, что происходило в голове моего сына в тот или иной момент. Дни, когда он меня не удивлял, случались редко. Про его родную планету я знаю меньше, чем про Глизе 667 Cc. Зато одно мне известно точно: если Робин настроился на определенную волну, мало что способно его отвлечь. Точка начала описывать медленные, осторожные круги. Потом поползла вправо, явно сопротивляясь приказам. В движении этого жирного строптивого пятна было что-то от мушки в глазу, которая ускользает, когда пытаешься на нее посмотреть. Точка ползла, откатывалась назад и снова ползла, как машина, которую выталкивали из снежной ловушки.

Перспектива победы взволновала Робина. Прямо на финишной прямой он рассмеялся, и точка мгновенно переместилась в нижний левый квадрант.

– Блин… – прошептал он внутри трубы.

Точка бешено заметалась по экрану. Раскаяние наступило тотчас же.

– Извини, что ругаюсь, папа. Я буду мыть посуду целую неделю.

Мы с Мартином рассмеялись, техники тоже. Всем потребовалась минута, чтобы прийти в себя и продолжить сеанс. Однако Робин понял, в чем фокус: после еще нескольких провалов – всякий раз он приходил в себя быстрее – мой сын и его точка достигли общей цели.

Техник по имени Джинни отрегулировала положение Робина в сканере.

– Ух, надо же, – сказала она ему. – Ты у нас самородок.

Карриер что-то изменил в настройках программы и начал новый сеанс.

– На этот раз расширь точку – пусть станет такой же большой, как тень на заднем плане. И удержи ее в таком виде.

Новая точка находилась в центре экрана. Позади нее виднелся бледный диск – цель, которую назначил Карриер. Точка судорожно сжималась и расширялась в унисон с активностью в какой-то другой части головы Робина.

– Сейчас мы тренируем сосредоточенность, – объяснил Карриер.