Замешательство

Я ждал у подножия этой лестницы столько раз, что сбился со счета. Я встречался там с Алиссой после ее выступлений в связи с законопроектами, о которых мало кто в штате когда-либо слышал. Часто она выглядела довольной проделанной работой, временами оказывалась в приподнятом настроении, но никогда не была полностью удовлетворена. Спустившись по ступенькам, обнимала меня, изнемогая от усталости. Стискивала мои ребра и говорила: «Это только начало».

В конце концов ее охотничьи угодья расширились, включив в себя еще девять Капитолиев. Она больше путешествовала и меньше лоббировала, обучая других представлять свои заключения по поводу законопроектов. И все-таки пока я наблюдал, как ее сын топчется на ступеньках там, где Алисса так часто боролась с Миром-какой-он-есть, меня унесло в прошлое. Вся моя обширная библиотека научной фантастики твердила, что путешествия во времени не просто возможны, а необходимы.

На нашей свадьбе, в рамках обетов, о которых я ничего не знал, моя будущая жена вручила мне чиабатту.

– Это не символ. И не метафора. Это всего лишь буханка хлеба. Я сделала ее. Я испекла. Это еда. Мы можем съесть ее вместе сегодня вечером. От каждого по способностям, да? Просто будь со мной и в горе, и в радости. Останься со мной, когда ничего не останется. Я тоже останусь с тобой. Еды нам хватит.

Я ничего не понял и ощутил себя полным идиотом. Я ведь и хлеб-то не люблю. Но так вышло не только со мной. После паузы, испытывая такую же неловкость, Али вздохнула и прибавила:

– Ладно. Может, это все-таки метафора.

И все плачущие зрители засмеялись, даже моя мать. Потом была отличная вечеринка.

Али с самого начала предупредила меня, что ей снятся кошмары.

– Мне приходится иметь дело с довольно мрачными вещами, Тео. День за днем. Они проникают в мои сны. Ты точно хочешь спать рядом с женщиной, которая способна завопить, будто у нее поехала крыша?

Я сказал, если ей понадобится компания посреди ночи, пусть разбудит меня.

– Ой, я тебя разбужу, не вопрос. В этом-то и проблема.

В первый раз я подумал, что она кричит на кого-то, кто входит в комнату. Я вскочил, мое сердце выскакивало из груди. От моих резких движений она проснулась и, не различая как следует реальность и сон, начала рыдать.

– Милая, – уговаривал я. – Все в порядке. Я здесь.

– Ничего не в порядке!

Ее отпор был таким резким, что я едва не отправился спать в другую комнату. В три часа ночи женщина, которую я любил, плакала во мраке, и я хотел заявить ей, как сильно она только что меня ранила… Так уж устроено все на этой планете. Мы живем, подвешенные между любовью и эгоизмом. Может, в других галактиках все по-другому. Но я сомневаюсь.

– Что это было, Али? Скажи мне, и все пройдет.

Мы любим говорить: «Расскажи мне все. Всё». Но всегда с молчаливой оговоркой, что говорить о чем-то воистину ужасном не стоит.

– Я не могу тебе рассказать. И ничего не пройдет.

Ее рыдания стихли, когда она окончательно проснулась. Я попытал счастья снова.

– Что я могу для тебя сделать?

Она продемонстрировала что: заткнуться и обнять. Помощь казалась слишком незначительной, такое мог бы сделать кто угодно. И все же Али заснула в моих объятиях.

Проснулась она рано. К завтраку все выглядело так, будто ночью ничего не произошло. Она перебирала почту и нежилась в лучах солнца, как большое зеленое растение. Я подумал, что Али могла бы рассказать мне сейчас, описать ужас, который заставил ее проснуться с криком. Но она не собиралась этого делать по доброй воле.

– Прошлой ночью ты была на взводе. Плохой сон?

Она вздрогнула.

– Ох, милый. Не спрашивай.

Ее взгляд умолял меня не упорствовать. Она не доверяла мне; я не принадлежал к ее конфессии. Я попытался скрыть эту мысль, но Алисса прочитала меня, как букварь.

– Приснился мой худший кошмар.

Она окинула комнату взглядом: как бы отвлечь меня, чтобы не вдаваться в подробности?

– В моем худшем кошмаре я заблудился в чужом городе, и тут начинают выть сирены. И я не могу тебя найти.

Алисса взяла меня за руку, ее улыбка дрогнула. Моя жена думала, что я трачу силы впустую, беспокоясь о подобной мелочи – ведь мы жили в эпицентре более масштабной катастрофы.

– Нас считают невротиками, Тео. Кучкой психов.