Замешательство

– Они существуют уже миллиард лет. И кое-чему научились.

Теперь он устал, моя непонятливость его раздражала. Каковы шансы на то, что контакт с каким бы то ни было инопланетным разумом закончится хорошо? Вся человеческая история подсказывала ответ на этот вопрос.

– Вот почему Вселенная молчит, папа. Все прячутся. Умные – точно прячутся.

– Но мы видим реальный прогресс, – настаивал Мартин Карриер. – Вы не можете этого отрицать. Результаты превосходят ожидания.

Мы сидели в отдельной кабинке опустевшего димсамового ресторанчика, который был на грани закрытия из-за кризиса с визами студентов-азиатов. Весь кампус – все академические круги Америки – тряслись от страха. Те иностранные студенты, чьи визы не попали под нож, старались не высовываться. От многолюдной и космополитичной летней сессии осталась горстка белых людей, которым ничего не угрожало.

Карриер упрямо выставил подбородок, как будто подкрепляя этим свой довод.

– Никто не обещал вам панацею.

Мне захотелось стукнуть по донышку кофейной чашки, когда он поднес ее к лицу.

– Он не хочет выбираться из-под одеяла. Приходится воевать просто ради того, чтобы вынудить его встать и одеться. Он не желает выходить на улицу. Он готов снова лечь спать, как только мы пообедаем. Слава богу, сейчас летние каникулы, иначе его школа опять села бы мне на шею.

– И это длится уже…

– Несколько дней.

Карриер поднес китайский пельмень к губам, держа его палочками, и прожевал. Какой-то комок из смеси глютена и гордости, нерастворимой в кофе, застрял у него в окрестностях кадыка.

– Возможно, пришло время подумать об антидепрессантах в очень низких дозах.

Это слово наполнило меня животной паникой. Он заметил.

– Восемь миллионов детей в стране принимают психоактивные препараты. Они не идеальны, но могут сработать.

– Если восемь миллионов детей принимают психоактивные препараты, значит, что-то идет не так.

Профессор пожал плечами. Означал ли этот жест уступку или возражение, я не понял. Я искал выход.

– А не могло случиться так, что Робби… даже не знаю… выработал устойчивость к сеансам? И потому эффект стал быстро исчезать?

– Я не в силах вообразить такое. У большинства испытуемых мы наблюдаем стойкое улучшение, которое длится несколько недель после каждого сеанса.

– Почему же в его случае происходит откат?

Карриер поднял взгляд на телевизионный экран, висящий на стене напротив нашего стола. Из-за рекордной жары скопления смертоносных бактерий распространялись по побережью Флориды. Президент говорил журналистам: «Вероятно, это естественный процесс. А может быть и нет. Как гласит народная мудрость…»

– Возможно, его реакция вполне объяснима.

– В смысле? – спросил я. Волосы на моей шее встали дыбом от предчувствия ответа.

Когда Карриер хмурился, это мало отличалось от его улыбки.

– Клиницисты и теоретики редко сходятся во мнении о том, что считать психическим здоровьем. Например, способность продуктивно функционировать в тяжелых условиях? Или способность адекватно реагировать на обстоятельства? Я бы не назвал постоянную жизнерадостность и оптимизм здоровым эмоциональным ответом на вот это все… – Он кивнул в сторону телеэкрана.

Закралась ужасная мысль: а вдруг месяцы нейронного фидбека заставили Робби страдать? В мире, который рушился от самого фундамента, возрастание эмпатии лишь усиливало мучения. Вопрос был не в том, почему Робин начал деградировать. Вопрос был в том, почему мы, все прочие, сохраняли свой безумный оптимизм.

Карриер взмахнул рукой.

– Его самоконтроль и эмоциональная устойчивость существенно возросли. Он намного лучше справляется с неопределенностью, чем когда впервые пришел к нам. Ладно… Итак, он все еще злится. Он все еще в депрессии. Хотите мое честное мнение, Тео? В такое время, как сейчас, я бы встревожился, если бы его ничто не расстраивало.

Мы закончили есть и поспорили, насколько этично будет, если я оплачу счет. Мартин сопротивлялся, но не слишком энергично. Мы пошли обратно через кампус. Я совершил ошибку, выйдя на улицу без крема для загара. Был всего лишь июнь, но я с трудом мог дышать. Карриеру тоже пришлось несладко. Он поднес к лицу хирургическую маску.

– Простите. Знаю, как нелепо это выглядит. Аллергия замучила.

По крайней мере, мы находились не в Южной Калифорнии, где «красный код» и воздух, наполненный дымом от лесных пожаров, вынуждали миллионы людей неделями сидеть взаперти.

Похоже, предоставленная ДекНефом защита исчерпала себя. Какое-то время она позволяла Робину быть счастливым, а меня избавляла от необходимости накачивать сына лекарствами. Теперь даже Карриер предлагал этот путь. Хватит крошечной катастрофы в школе, чтобы у меня не осталось выбора.