Замешательство

– Осторожнее, папа! Не раздави!

Он хотел место у окна. Он наблюдал за грузчиками и наземными работниками аэропорта, как будто они строили пирамиды. Схватил меня за руку во время взлета, но успокоился, как только мы поднялись в воздух. Во время полета очаровал обслуживающий персонал и рассказал бизнесмену справа от меня о «нескольких славных некоммерческих организациях», которые тот, возможно, захочет поддержать.

Нам пришлось сделать пересадку в Чикаго. Робин рисовал людей в зоне вылета и дарил им портреты. Трое детей в другом конце вестибюля перешептывались друг с другом и тыкали пальцем, как будто впервые в жизни встретили мем во плоти.

Во второй раз он лучше справился со взлетом. Когда мы прорвались сквозь облака, заходя на посадку, он прокричал сквозь шум двигателей:

– Обалдеть! Памятник Вашингтону! Прямо как в книге!

Сидящие рядом с нами засмеялись. Я указал за спину.

– А вон там – Белый дом.

Он ответил чуть тише:

– Вау. Такой красивый!

– Три ветви власти? – уточнил я.

Он вытянул палец, отвечая на мой выпад.

– Исполнительная, законодательная и… та, где судьи.

Мы увидели Капитолий из такси по дороге в отель. Робби испытал благоговейный трепет.

– Что ты им скажешь?

Я показал ему подготовленную речь.

– Они будут задавать вопросы.

– Какие?

– О, они могут спросить что угодно. Почему стоимость «Искателя» продолжает расти. Что мы надеемся обнаружить. Почему мы не можем отыскать жизнь каким-нибудь более дешевым способом. Что изменится, если телескоп не построят.

Робин выглянул в окно такси, восхищаясь памятниками архитектуры. Машина замедлила ход, когда мы въехали в Джорджтаун и приблизились к отелю. Робби помрачнел, как тучка, пытаясь разрешить мой политический кризис. Я поправил ему волосы, как обычно делала Али, когда мы втроем выходили на публику. И тут вдруг почувствовал, что мы странствуем на маленьком суденышке, и то пробирается через столицу правящей глобальной сверхдержавы, расположенной на побережье третьего по величине континента маленького скалистого мира, который находится недалеко от внутреннего края обитаемой зоны карликовой звезды G-класса, а от нее лишь четверть пути до края плотной, большой, спиральной галактики с перемычкой, дрейфующей через рассеянное локальное скопление звезд в мертвом центре Вселенной.

Мы въехали на кольцевую подъездную дорожку отеля, и таксист сказал:

– Прибыли. Гостиница «Комфорт Инн».

Я вставил карточку в считывающее устройство, и денежные единицы потекли с серверной фермы, приютившейся где-то в тающей тундре северной Швеции, в виртуальные руки таксиста. Робби вышел, достал свою сумку из багажника, посмотрел на очень скромный сетевой отель и уважительно присвистнул.

– С ума сойти. Заживем как короли. – Он не позволил швейцару забрать багаж. – У меня там важные штуки!

Он снова присвистнул в очень простой комнате на девятом этаже с видом на реку Потомак. Его урок обществознания раскинулся внизу радиальными бульварами. Робин приложил руку к оконному стеклу и оглядел открывающиеся перспективы.

– Приступим!

На втором этаже Музея естественной истории мы так и не продвинулись дальше Зала костей. Парад скелетов мертвой хваткой вцепился Робину прямиком в ствол мозга. Мой сын стоял со своим альбомом перед витриной с окунеобразными, воспроизводя в деталях изгиб и острие каждого ребра. Я не мог перестать пялиться на него с другого конца зала. Одетый в свободную ветровку и мешковатые джинсы, он выглядел старейшиной одной из тех крошечных древних кочевых рас, которые миллиарды лет вели историческую хронику, создавали летопись планеты, некогда процветающей, но ныне исчезнувшей без следа.

Мы нашли ресторан, где обслуживали травоядных, и вернулись в отель пешком. В номере Робби опять глубоко задумался. Он сидел на краю кровати, сложив ладони перед лицом.

– Пап, я хотел подождать до утра, прежде чем покажу тебе, – но, наверное, стоит сделать это сейчас…

Он подошел к своему багажу и вытащил рулон оберточной бумаги, чуть помятый после путешествия. Робби положил его на пол в ногах кроватей, придавил подушкой один загнутый конец и развернул. В растянутом виде баннер оказался длиннее, чем наш совокупный рост. И он был изрисован красками, фломастерами и чернилами всех цветов. По всей длине бежали слова:

ДАВАЙТЕ ИСЦЕЛИМ НАНЕСЕННЫЕ НАМИ РАНЫ