Замещающий ребенок

Она обвиняла своего больного туберкулезом мужа в том, что он заразил и убил их ребенка. «Со дня смерти твоей сестры твой отец стал мне противен. Я была тогда очень молодой, всего двадцать лет, я никогда не видела трупов. Когда я увидела своего младенца таким, в таком состоянии, мою прекрасную девочку, которой я так гордилась, я почувствовала себя ужасно. Когда я уезжала (из Алжира в Люшон), они оба — твой отец и врач — знали, что малышку не спасти. Доктор мне не сказал, что ее болезнь туберкулезного происхождения. Он не сказал мне, что твой отец болен туберкулезом. Я не знала. Твой отец ни разу не сказал мне об этом. Если бы я знала, я бы что-нибудь предприняла, защитила ее, она была бы жива. Он убил ее. <…> Так что я просто обезумела, увидев дочурку бездыханной в той незнакомой гостинице, в этом ужасном месте. Без семьи, без друзей, без солнца! Я сошла с ума. Он был прав, отослав меня, если бы он находился рядом, я бы убила его! <…> "Мама, не мучьте себя". Ее взгляд не изменился, оставаясь неподвижным, даже когда она пробормотала: "Ах! Ты не знаешь, ты ее не видела, она была исключительная девочка"».

Через много лет она должна была суметь принять нового ребенка (автора), зачатого от мужа, которого она ненавидела. И для этого она хотела навязать своей дочери «роль, которая была ей уготована в ее семейном кругу». «Так что хотя бы из этой девочки, которую она произвела на свет, такой непохожей на ту — мертвую, надо было сделать что-то исключительное. Надо было, чтобы эта девочка <…> раз уж не сумела умереть, чтобы понравиться ей, стала тем, кем не удалось стать той: святой, героиней, то есть совершенно непохожей на других».

Она была маленькой девочкой, за которой ее мать умело и усердно ухаживала, когда та болела ангиной: «Теперь ты будешь спать, моя дорогая маленькая девочка». Она говорила со мной также, как-я это слышала — она говорила с тем своим ребенком у его могилы на кладбище. Ее голос и ее руки ласкали меня».

«И правда, — комментирует автор, — как феи приносят дары в колыбельку новорожденной принцессы, так и моя мать наделила меня смертью и безумием».

На самом деле, ее книга — это рассказ о психоанализе, который прошла героиня, чтобы, став взрослой замужней женщиной и матерью, освободиться от сильного невроза страха (который делал ее практически инвалидом), сопровождавшегося пароксизмальными приступами и соматическими расстройствами, в частности маточными кровотечениями, не подвластными никакому лечению. Только психоанализ, длившийся семь лет, освободил ее от этих страданий. Лишь на четвертом году лечения Мари Кардиналь сможет сказать, что «между мной и матерью было Нечто, что я не могла объяснить ни доктору (психоаналитику), ни себе самой. Я искала, но не находила».

Автор относит все эти расстройства, которые, по ее словам, почти привели ее к безумию, на счет своей матери. Ценой возникновения этих симптомов мать пыталась (и преуспела в этом) ввести ее в свое буржуазное общество, так же как она намеревалась поступить со своей первой дочерью.

Много раз она слышала от матери о том, как та горюет об умершей сестре и как хочет, чтобы та, которая родилась следом, заменила ее и стала похожей на нее.

Когда у Мари случился сильный приступ тревоги, мать заботливо ухаживала за ней: «Она как будто знакомилась со мной и в то же время узнавала меня <…>. Из того теплого внимания, "сговора", из той интимности, которые она дарила мне в ту ночь, я заключила, что в момент моего рождения она даровала мне смерть, и что именно смерть, как ей хотелось бы, я должна была ей вернуть, и что связь между нами, связь, которую я так долго искала, была — смерть. И это вызвало у меня ужас».

На пороге смерти мать вновь говорила «о своей любимой девочке, которая была похожа на того мужчину (ее мужа)». «Она продолжала рассказывать о болезни мужа, о смерти своего первого ребенка… Ее жизнь остановилась вместе с рождением сына, в 1924 году. Ей было двадцать три года. Я не была частью ее жизни…»

Можно было бы оспорить то, что Мари Кардиналь была замещающим ребенком: ведь она не была рождена для того, чтобы заменить умершего новорожденного, о котором отчаянно горевали. У нее было то же имя, но все-таки на втором месте. Между этими двумя девочками родился мальчик, о котором автор упоминает вскользь. Вторая девочка родилась через семь лет после ухода первой.