Заметки из хижины «Великое в малом»

[743. Развратник насилует попавшегося ему на дороге старика, принявшего его за беса.

744. Человек принимает кусок черепицы, раскрашенный мальчиками, за чудовище и пытается его застрелить.

745. Сравнение теории о воздаянии за добро и зло с христианской концепцией рая и ада.

746. Лисы, читающие книги и знающие правила поведения, не боятся приблизиться к благородным людям, не причиняющим им вреда.]

(747.) Шэнь Жуй-чжан поселился в монастыре Гаомяо[508] и там занимался. Как-то летней ночью он спал под террасой зала, построенного в честь бога Вэньчана[509]. Когда все стихло, на башне послышались голоса.

— Мы ведь не пользуемся деньгами, — сказал первый голос, — а ты их скопил много. Зачем?

— Хочу на эти деньги отлить бронзовую статую Будды и поднести ее в дар кумирне Таньчжэсы, что в Западных горах[510], — ответил второй. — Надеюсь, Будда защитит меня и я получу видимый облик.

— Тьфу! — сплюнул первый. — Это большая ошибка! На пожертвование необходимы деньги, которые принадлежат лично тебе. Да разве Будда, не спросив тебя, откуда ты их взял, согласится принять награбленные деньги?

Шэнь Жуй-чжан продолжал прислушиваться, но воцарилась тишина.

Лиса-дарительница! А вот услышать бы такие речи, когда дарители стекаются тучами, так это произвело бы впечатление, подобное удару грома.

(748.) И еще Жуй-чжан рассказывал так:

«Как-то я с несколькими приятелями прогуливался в Западных горах; дошли до поросшей лесом возвышенности; дул теплый ветерок, светило солнце, в ручьях блестели камни, деревья были покрыты глянцевитой свежей зеленью, начали раскрываться полевые цветы.

Пока мы любовались видом, с вершины одного из деревьев послышался голос, читающий нараспев. Мы подняли головы, но никого не было видно.

Тогда я отвесил поклон и громко сказал:

— Тот, кто читает здесь вслух, наверняка принадлежит к сонму бессмертных, удостойте же вниманием своих товарищей по занятиям. Не согласитесь ли спуститься, чтобы побеседовать с ними?

И вдруг голос на вершине дерева смолк. А по ту сторону речки послышался звук, подобный звону колокольчика. Среди нас нашлись желающие пуститься в погоню, чтобы отыскать читавшего вслух, но я сказал:

— Человек, удалившийся от мира, воспользовался хорошей погодой, чтобы предаться изучению классических книг. Мы же с вами пришли сюда из служебных помещений, взяв с собой вино, чтобы полюбоваться гуляющими девушками. Правильно, что он не обратил на нас внимания. Зачем же нам куда-то тащиться за ним?

Тогда все успокоились.»

[749. Буддийская монахиня, которая брала пожертвования только от хороших людей.

750. Юноша, подобравший чужие деньги, умирает от лисьих чар.

751. Человек, любивший подглядывать за женщинами, слепнет; сплетника Небо карает болезнью языка.

752. Небо карает неблагодарного человека, желавшего устроиться поудобнее за счет других людей.]

(753.) Шэнь Шу-сунь, родом из Усяня, была внучкой господина Чжи Гуана, имевшего чин цензора. Родители ее умерли, когда она была совсем маленькой, и ее воспитывала бабушка. Эта бабушка, младшая сестра господина Ян Вэнь-шу, получила посмертное имя Фэн Яо-цзи. Она искусно слагала стихи и превосходно рисовала цветы и травы; поэтому и Шу-сунь училась писать стихи и искусно накладывала краски.

С детства Шу-сунь была обещана в жены моему племяннику Жу-бэю, но умерла, не успев выйти замуж.

Когда Шу-сунь стало совсем плохо, моя матушка пришла навестить ее. Бабушка, плача, окликнула внучку:

— Шао-сунь! (Это было ее детское имя.) Пришла сестра твоей свекрови, поздоровайся с ней.

В это время Шу-сунь находилась уже в забытьи, но она открыла глаза, на ресницах ее блеснули слезы, и, подняв руку, она потрогала браслет моей матери. Та сняла с себя браслет и надела его на руку девушки. Шу-сунь слабо улыбнулась и закрыла глаза.

Мать сразу поняла ее желание: девушка хотела, чтобы какая-нибудь вещь, принадлежащая семье Цзи, сопровождала ее в могилу.

В начале своей болезни она, зная, что ей уже не подняться, нарисовала картину, накрепко запечатала свиток[511] и спрятала его подальше, под свою подушку. Когда ее спрашивали, что это, она не отвечала. Теперь она дала понять, что оставляет картину моей матери. Когда свиток раскрыли, оказалось, что Шу-сунь нарисовала орхидеи под дождем; стихи над рисунком гласили: