Заметки на полях (СИ)

Угол, начавшийся после книжек, я обошёл по широкой дуге — там стоял аквариум. Упаси Христос ещё хоть раз в это вляпаться, ни-ни! Однако я всё же отметил, что аквариум старенький, каркасный, литров на девяносто, наверное. Накрыт сверху стеклом и придавлен жутковатой гробовиной самопального светильника. Светильник не горел. Во тьме печальной, между зарослей валлиснерии, сновали, кажется, суматранские барбусы. Блин, и это всё — с одного взгляда… Нет, надо отучать себя от таких печальных мыслей. Это как в отпуске: никаких мыслей о работе!

Пожалуй, живи я в Америке, мог бы в суд на работодателя подать за изувеченную психику. Нормальные люди, наблюдая за рыбками, расслабляются, а я — наоборот, хочу схватить мачете, бежать по улице с сатанинским хохотом и убивать людей. Профессиональная деформация…

Телевизора в комнате не было, чему я только мысленно поаплодировал. Зато был компьютер на письменном столе. Монитор с выпуклым экраном… Я из интереса ткнул круглую кнопку включения. Экран засветился… Господи, кажется, эта зараза минут за десять через глаза все мозги выжжет. И как мы умудрялись за ними целые часы просиживать? Отморозки малолетние…

Увидев заставку Windows 2000, я удовлетворённо кивнул:

— Окей, дружище, я понял всё, что ты хотел мне сказать. Не продолжай. — И вдавил круглую кнопку ещё раз. Подержал, пока экран не погаснет. Говорят, так можно вывести из строя жёсткий диск… Хм, а ведь я сейчас в той эпохе, когда жёсткий диск на восемьдесят гигов — это очень-очень много, а сорок — это ну так, нормально. И оперативной памяти 512 мегабайт — потолок мечтаний. Этот компьютер — тупее моего смартфона, который вместе со мной разлетелся вдребезги, навернувшись с восьмого этажа.

Слева и справа от монитора стояли дурацкие белые колонки. Одна — активная, с кнопкой. Другая — просто. Я усмехнулся. Кто-то, помнится, пустил слушок о том, что компьютерные колонки, при всей своей неказистости, выдают звук громче и чище, чем любая совковая техника, даже круче, чем магнитофон «Маяк» с тридцативаттными колонками. И многие верили. Вот что значит — подростковая внушаемость. Санёк, однако, даже отдал кому-то свои колонки, когда комп купил. Вроде мне предлагал, но я отмахнулся. Забрать, что ли, в этот раз? Без лоха и жизнь плоха.

Компактов было всего ничего, зато аудиокассет — штук под сотню. Аня держала их в специальной подставке, которая висела на стене. Пробежавшись взглядом по корешкам, я хотел было ворваться к Ане в ванную и расцеловать её, но сдержался. Неправильно поймёт. Поэтому я просто начал вытаскивать наружу всё необходимое. За этим занятием Аня меня и застала.

— Ты что делаешь? — удивилась она.

— Граблю тебя, — объяснил я и добавил, бросив на неё взгляд через плечо: — А ты отдаёшь себе отчёт в том, что стоишь голая в одной комнате с озабоченным подростком?

— Я не голая.

— Ну да. Ты — в полотенце на голое тело. Это всё-превсё меняет. Ты, кстати, в курсе, что женщина, которая лишь намекает на свою наготу, возбуждает мужчину в десять раз сильнее, чем полностью обнажённая? Должна знать, ты ведь психолог. На этом, кстати, выстроена концепция так называемого «эротического белья». Иначе зачем женщинам тратить деньги, когда можно просто раздеться. Воображение — оно достраивает, знаешь ли. И зачастую его продукты куда привлекательнее того, что может предложить реальность.

— Что-то не заметно, чтобы ты слишком слюни распустил, — заметила Аня, расчёсывая волосы массажкой.

— Ну, я всё же взрослый человек, умею расставлять приоритеты… О, у тебя и наушники есть? Ничего такие. Возьму погонять?

— Сём, я, вообще-то, не люблю давать свои вещи…

— Я высоко ценю, когда ради меня делают исключение. Ты можешь себе представить, что это такое — быть подростком в мире, где аудиокассеты стоят десять-двенадцать рублей, а у тебя даже работы нет?

— Ну-у… Наверное, это ужасно?

— Не то слово. Пакет дашь?

— Дам, — вздохнула Аня, доставая из шкафа старенький фен. — Чтоб всё вернул!

— Отвечаю на пацана, — кивнул я, полностью удовлетворённый. И уселся на вертящийся стул.

Впрочем, полной удовлетворённостью и не пахло. Наоборот, сконцентрировав взгляд на Ане, я, впервые со своего перевоплощения, почувствовал себя мужчиной. Мужчиной, который знает, чего хочет. И это ощущение обрушилось на меня, как снег среди ясного неба. Да, снег. Нет, не гром. Не вы**ывайтесь своими познаниями во фразеологии. Снег среди ясного неба может обескуражить не хуже грома, особенно если на голову упадёт целый сугроб, да в июле.

— Знаешь, — сказал я, когда Аня закончила гудеть феном, — хреновая была идея.

— А?

— С моим сюда приходом.

— Что такое?

— То, что я теперь смотрю на тебя, как на сексуальный объект.

Аня удивлённо захлопала глазами.

— Прости, а разве ты раньше не…