Заметки о японской литературе и театре

Из материалов, приводимых филологом Кэйтю, выясняется, что "уцусэми" называли особую породу недолговечных цикад, которые, рождаясь весной, умирают летом, а рождаясь летом, умирают осенью. Вероятно, вначале данный образ использовался в качестве конкретного сравнения жизни человека и недолговечной цикады — для народной поэзии характерно обращение к природе и конкретность образов. Буддизм же в дальнейшем придал такому сопоставлению характер отвлеченного эпитета — "бренный, непрочный" и перенес это представление на все земное.

Не без влияния буддизма появились и постоянный эпитет человека "невечный" ("цунэнарану"), и выражение "коно ё", или "ёнонака" (синоним "коно ё" букв. "этот мир"), обычно применяющееся в значении "бренный, суетный, пустой мир".

Остановимся на четвертой категории песен. Хотя императорский дом покровительствовал буддизму, насчитывавшему к VIII в. много последователей, в песнях "Манъёсю" встречаются иронические и даже издевательские высказывания по поводу этого вероучения. Некоторые произведения отражают пренебрежительное отношение к буддийским монахам, святыням, а также у отдельным буддийским идеям и представлениям. Так, явная ирония звучит в песнях Отомо Табито, когда он упоминает о буддийском учении:

О, пускай мне говорят	Атаи наки
О сокровищах святых,	такара то ю томо
Не имеющих цены.	хитоцуки-но
С чаркою одной, где запенилось вино,	нигорэру сакэ-ни
Не сравнится ни одно!	ани масамэ я мо

(III — 345)

Слова "атаи наки такара" ("сокровища, не имующие цены"), взятые из буддийской сутры Хоккэкё, явно указывают на то, какие сокровища подразумевает поэт. Иронически воспринимает он и идею будущих миров, переселения душ, кармы и т. п.

Лишь бы на земле	Има-но ё-ни си
Было счастье суждено,	танусику араба
А в других мирах —	кому ё-ни ва
Птицей или мошкой стать —	муси-ни тори-нимо
Право, все равно!	варэ-ва наринаму

(III — 348)

В кн. XVI антологии встречаются также шуточные песни, косвенно свидетельствующие о непочтительном отношении к буддизму. Таковы песня придворного Икэда, высмеивающая Омива Окимори, и ответ Омива, издевающийся над Икэда.

Как в буддийском храме, здесь	Тэра дэра-но
Женский черт голодный есть,	мэгаки мо: саку
Говорит он: Омива —	Омива-но
Черт мужской, такой, как я,	огаки табаритэ
Мужем сделаю его и рожу ему дитя.	соно ко уманаву

(XVI — 3840)[14]

Ответная песня Омива:

Коль тебе для статуй Будд	Хотокэ цукуру
Киновари мало тут	масохо тарадзу ва
……	……
У Икэда с носа ты	Икэда-но асо-га
Позаимствуй красноты!	хана-но э-о хорэ

(XVI — 3841)

Еще в одной песне высмеивается священный танец стража буддийского храма:

В Икэгами над прудом	Икэгами-но
Будто пляшет страж с копьем?	рикиси маи камо
Иль летает в вышине	сирасаги-но
Цапля белая кружа,	хоко куимотитэ
В клюве веточку держа?	тобиватару раму

(XVI — 3831)

В произведениях памятника отразилось и пренебрежительное отношение к буддийским монахам. Характерна в этом смысле одна из анонимных песен:

Вместо леса пышной бороды,	Хосира-га
У монахов лишь пеньки торчат.	хигэ-но соригуи
Можешь привязать к пенькам коня,	ума цунаги
Да не дергай сильно впопыхах,	итаку на хики со
Заревет от боли наш монах.	хоси накаракаму

(XVI — 3846)

Все эти примеры свидетельствуют о том, что новое учение, его идеи вызывали известное противодействие, приявившееся и в поэзии "Манъёсю".

Число песен, сочиненных монахами, в данном памятнике очень незначительно (всего 21). Среди создателей их есть инокиня, выступающая в соавторстве с поэтом Отомо Якамоти, и обитатели буддийских монастырей, которым, видимо, не чужды были такого рода забавы, — Хакуцу (песни кн. III — 307 — 309), Цуган (Цукан; III — 327, 353), проповедник Эгё (XIV — 4204), Энитати (Энтати; VIII — 1536), монах из храма Гангодзи (VI — 1018), настоятель храма богини Каннон в Цукуси, друг Отомо Табито (III — 336, 351, 391, 393, IV — 572, 573, V — 821), и сам Сётоку-тайси (III — 415).