Заметки по пастырскому богословию

Очень большое место в деятельности священника занимает общение с людьми в храме. Многие обращаются к пастырям с различными нуждами, начиная с вопросов о смысле высоких богословских истин и кончая просьбами научить молиться, научить жить как должно, посоветовать как лучше поступить в том или ином затруднительном жизненном случае. Если пастырь пребывает в Духе сам, он сможет многому научить и других.

При всем разнообразии тематики пастырских проповедей, одно должно соблюдаться и соблюдается в нашей Церкви непременно: проповедь должна всегда соответствовать учению Духа Святого, Церковному Писанию и Преданию, быть строго Православной. От священника здесь, как и в богослужении, требуется особое к себе внимание и самоотречение. Его слово должно быть не личным умствованием на данную тему, а правильным раскрытием для себя и верующих того, что содержится в учении Церкви, в самом духе Православия. Православный священник выходит на амвон для проповеди не во имя свое, а во имя посылающего его Господа. К этому призывает пастыря само начало его проповеди, в котором он обязательно должен произнести: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа» и осенить себя крестным знамением. В данном случае православный пастырь особенно наглядно предстает как образ Христа Спасителя, уподобляется Христу, говорившему то, что Он слышал от Отца Небесного, и творившего не Свою волю, но волю пославшего Его Отца (Ин. 5, 30; 8, 28). Это очень важный момент.

В Православии, чем больше человек отвергается себя и сочетавается Богу, тем более он себя обретает. Ибо по существу, только в Боге Творце личность человека получает свою истинную значимость, свободу, красоту, полноту личностного бытия. Так что когда человек подвизается с самоотвержением, он отвергает низшие наклонности своей поврежденной грехом человеческой природы, подавляет не личность свою, а свою греховность. В этой последней первейшее место занимает человеческая гордость, самость, своеволие и свовумие во всех их бесчисленных проявлениях. Опытно это хорошо знают все православные.

Отсюда, задачей пастыря-проповедника прежде всего является сознательное отречение от собственного мудрования, совлечение собственной воли. Проповедь его должна быть как слово Божие. При таком подходе к делу получается неожиданный результат. Подавляя свою самость, священник таким образом как бы высвобождает свою сокровенную богозданную личность, и в этой конкретной личности определенный духовный предмет, определенная истина преломляется не так, как в других личностях, но удивительно живо, индивидуально. Так что проповеди разных священников на одну и ту же тему (и даже проповеди одного пастыря на одну тему в разное время) могут быть до крайности не похожи, резко отличаться и характером и содержанием, тем «углом» духовного зрения, под которым каждый данный проповедник рассматривает духовный предмет проповеди. Но при этом все такие проповеди не будут противоречить одна другой. Они будут восполнять друг друга и всегда окажутся в точном соответствии с Православным вероучением, как учением Святого Духа. Один и тот же духовный предмет в разных проповедях будет обращаться к верующим как бы разными своими гранями и сторонами, сверкать различными цветами Божественного Света, являя глубину Божией Премудрости и Красоты.

Конечно по человеческой немощи у некоторых пастырей практически бывают в проповедях уклонения в сторону двух возможных здесь противоположных крайностей. Одна крайность заключается в тайном желании человека-священника «показать себя» в проповеди. Тщательно готовясь к своему слову, много читая, подбирая нужные тексты из Священного Писания и духовных книг, священник может не замечать, что трудится не ради Бога и Истины Его, не ради того, чтобы явить людям Премудрость Божественного, а ради того, чтобы блеснуть перед людьми своей мудростью, дарованиями и знаниями. В таком случае при всем внешнем благолепии, красноречивости и глубокомыслии, проповедь наверняка окажется безблагодатной и духовно крайне слабой. Такая проповедь при таких многих умных словах не откроет того существенного и важного, что содержится в самом ее предмете. Это будет мудрование о Божественном, но не явление Божественного в живом слове проповедника.

Особенность людей увлекаться даже в духовных вещах плотскими мудрованиями, то есть образом мышления, свойственным поврежденной человеческой природе, привлекла особое внимание апостола Павла. В Первом Послании к Коринфянам он говорит об этом так: «И слово мое и проповедь моя не в препретельных человеческия премудрости словесах, но в явлении духа и силы, да вера ваша не в мудрости человечестей, но в силе Божией будет. Премудрость же глаголем в совершенных; премудрость же не века сего, ни князей века сего престающих. Но глаголем премудрость Божию в тайне сокровенную, юже предустави Бог прежде век в славу нашу, юже никтоже от князей века сего разуме» (I Кор. 2, 4-8).