Заметки старого кавказца. Генерал Засс

Филипсон Григорий Иванович принадлежал к числу образованнейших офицеров своего времени. Родился в 1809 г. в Казани, происходил из дворян и впоследствии вспоминал: «Отец говорил, что их предки вышли из Англии». В 1835 г., после окончания военной академии Генерального штаба был направлен на Кавказ, где служил в отдельном Кавказском корпусе, штабе войск Кавказской линии и Черномории. Много раз участвовал в экспедициях и походах в Закубанье, во время Крымской войны командовал отрядами по отражению десантов противника на Черноморском побережье. 28 июня 1855 г. указом императора Филипсон был назначен атаманом Черноморского казачьего войска. По свидетельству Е. Д. Фелицына, новый атаман, хотя и не являлся, как прежние, выходцем из казачьей среды, благодаря солидному образованию и деловым качествам, пользовался уважением и авторитетом среди казачества и уделял много внимания быту и положению населения. Осенью 1860 г. Филипсон оставил пост атамана в связи с переводом на должность начальника штаба Кавказской армии, но уже в начале 1861 г. стал хлопотать о новом служебном назначении. В конце июля 1861 г. Филипсон был уже сенатором в Петербурге. В 1880 г. минуло пятьдесят лет службы Филипсона, в связи с этим событием его произвели в генералы от инфантерии, с оставлением по Генеральному штабу и в звании сенатора. В начале 1883 г. Г. И. Филипсон погиб, попав под четверку почтовых лошадей на Невском проспекте.

Н. И. Лорер Записки моего времени

«Чтобы не отвлекаться впоследствии от своих воспоминаний кавказской боевой жизни, к которой я намерен приступить, я расскажу здесь кстати еще несколько случаев из знакомства моего с Львом Сергеевичем Пушкиным. После одной экспедиции я поехал в Прочный Окоп, к товарищу моему М. М. Нарышкину, и недалеко от дома, им занимаемого, поместился у казака. В один вечер, возвратясь от моих друзей часов в 11, я лег в постель и стал читать по обыкновению. Вдруг слышу стук колес подъехавшей телеги и голос, называющий мою фамилию. Я узнал, что это был Лев Пушкин, и не успел я вскочить с постели, как он лежал уже на мне и целовал меня.

– Куда тебя бог несет? – спросил я.

– За Кубань, в экспедицию с Зассом, старшим дежурным офицером в отряде»…

…«Почти всю зиму провел я в Керчи, в доме у Херхеулидзевых, весною ездил в Тамань навещать моих тамошних друзей и приятелей, а в мае испросил себе увольнение на Кавказские минеральные воды для излечения недугов.

Дорогой в Пятигорск я заезжал в Ивановское в штаб полка, потом чрез Екатеринодар приехал к друзьям Нарышкиным в Прочный Окоп и провел у них несколько счастливых часов. Нарышкины обзавелись своим домиком, и я застал друзей моих здоровыми и счастливыми, Елизавета Петровна грустит иногда о том, что часто должна разлучаться с мужем, который не пропускает ни одной экспедиции и был на восточном берегу и с Зассом в горах. В одной из последних он чуть не утонул в Кубани, переправляясь верхом. Лошадь его, сбитая быстрыми волнами, едва-едва успела его вынести на берег. В деле Засс был ранен пулею в нескольких шагах от Нарышкина, – само собою разумеется, что подобные опасности, которыми бывает окружен всякий на Кавказе, не могли внушить спокойствия любящей его жене…

Генерал Засс, командующий правым флангом нашей линии, был в то время грозой горцев, и так как он жил в крепости Прочноокопской, в трех верстах от станицы, то и Нарышкины, и я часто с ним виделись. С первого моего знакомства с Зассом меня поразила его рыцарская физиономия. Он высок ростом, имеет светло-голубые глаза и огромные висячие усы.

Николай Иванович Лорер

В доме его постоянно преобладает какая-то таинственность, и я часто мысленно воображал себя в каком-нибудь ливонском замке, в сообществе тевтонского рыцаря XV века. Часто случалось, что при гостях его таинственно вызывают, шепчут ему на ухо… Бывало, адъютант молча войдет в комнату, наклонится к Зассу, отрывисто произнесет какое-нибудь слово и исчезнет на краткое кивание головой таинственного начальника. В его комнатах постоянно и во всех углах встречаешь людей с загадочными лицами. Может быть, во всем этом и крылось что-нибудь в самом деле важное, а может быть, Засс нарочно окружал себя тайной, чтобы сохранить к себе поболее уважения и страха, – два чувства, сильно действующие на толпу.

Однажды мы были у генерала, и он был как-то особенно с нами любезен, но вдруг исчез. Прождав его довольно долго, мы осведомились о хозяине и узнали, что ‹он› ушел за Кубань, узнав, что горцы в сборе. В разговоре с Зассом я заметил ему, что мне не нравится его система войны, и он мне тогда же отвечал: „Россия хочет покорить Кавказ во что бы то ни стало. С народами, нашими неприятелями чем взять, как не страхом и грозой?… Тут не годится филантропия, и А. П. Ермолов, вешая беспощадно, грабя и сожигая аулы, только этим и успевал более нашего. Еще до сих пор имя его с трепетом произносится в горах, и им пугают маленьких детей“.