Заметки старого кавказца. Генерал Засс

Между тем цепь вышла из лесу; горцы на открытой местности прекратили преследование, и мы отступили к Лабе, где расположились бивуаком на отдых. Барон Засс, чувствуя сильную боль и опухоль в руке, лег на постель в разбитой для него калмыцкой кибитке. Когда полковник Р. рассказал Зассу случай о таинственном проводнике, которому обязаны удачным исходом набега, барон никак не мог догадаться, кто бы это был. Здесь кстати заметить, что после жаркого боя непокорные горцы присылали всегда к Зассу просить дозволения побывать у него для знакомства и для переговоров по размену пленных, в действительности же для того, чтобы иметь случай поглазеть. В этот раз, в числе прочих прибыл к Зассу кабардинский князь Джембулат Атажукин, которого генерал очень уважал за храбрость и несколько раз посылал к нему с предложением покориться и переселиться с аулом к мирным кабардинцам; поэтому Зассу приятно было видеть у себя храброго князя. Все князья и высшее дворянство приехали поздравить Засса с полученною раною, так как раны вообще считаются у горцев большою честью.

Атажукин, познакомившись лично с генералом и посидев у него, попросил позволения переговорить наедине; все бывшие в кибитке вышли. Оставшись вдвоем, Джембулат Атажукин спросил генерала, доволен ли он экспедициею. Засс ответил, что не совсем, потому что он желал наказать тамовцев, но вместо них неожиданно попались кизелбековцы. «Последним успехом, впрочем, – прибавил генерал, – я обязан тайному лицу, которое, вероятно, мне, по чувству, хороший приятель». Атажукин показал вид, будто удивился, слыша такой рассказ. Потом спросил: «Кого же из горцев генерал подозревает в этом благородном поступке, доказывающем уважение к храброму полководцу?» Засс отвечал: «Никого больше, как одного тебя, и тебя должен благодарить за успех». Тогда Атажукин сознался, что это действительно был он, и прибавил: «Ты и не должен был в этом сомневаться; я слишком чту твою храбрость и не желал допустить тебя до промаха и этим дать случай злым языкам посмеяться на счет твой. Впрочем, я уверен, и ты бы со мною также поступил». Возвращаясь с отрядом, на реке Тегенях устроили охоту за кабанами. Засс, как страстный охотник, несмотря на рану, также стал с ружьем близ леска, а сзади его, недалеко, верхом, стоял Карим-Хадиль. Вдруг раздался крик: «Кабан! Кабан!» И действительно, кабан вышел прямо на генерала и бросился на него. Засс, владея одною рукою, не успел прицелиться и хотел ружьем отстранить от себя зверя, но кабан ударил по ружью, выбил его и, повалив самого Засса, ударил клыком два раза. Карим-Хадиль мгновенно бросился и выстрелом из ружья убил зверя почти на генерале. К счастью, Засс, как всегда, был одет по-черкесски: на нем была черкеска, шубка, покрытая шелковою матернею и шелковый бешмет. Вследствие этого, клык мог только прорезать платье и сделал неглубокую рану на правой ноге, выше колена; у ружья же шомпол черного дерева и ствол были рассечены.

Теперь расскажу два случая с князем Джембулатом Атажукиным, который так уважал Засса и пользовался взаимным уважением последнего. Это я делаю для большего ознакомления с уменьем барона Засса оценивать людей по личному достоинству а не по связям и протекциям. После знакомства Джембулата с генералом Зассом на Лабе, первый вскоре добровольно покорился: он прибыл к Зассу, прося его дозволить переселиться со всеми непокорными кабардинцами на реку Теберду близ Кубани, причем просил также о возвращении из Большой Кабарды родовых своих крестьян, оставшихся после набега отца его за Кубанью. Засс обещал просить об этом генерала Вельяминова и предложил вместе поехать в Ставрополь; но Атажукин, как горец, не понимая, для чего он должен быть в Ставрополе, сказал: «Я никогда в нем не был и другого генерала не знаю, а прошу тебя, если возможно, исполни мою просьбу». Засс должен был растолковать в чем дело, что есть старше его, от кого выполнение его просьбы будет непосредственно зависеть. Джембулат согласился, сказав: «Поедем, если это для тебя нужно». Время было зимнее. Подали розвальни, заложенные пятериком; сели Засс, Джембулат и переводчик: двадцать пять узденей Атажукина должны были конвоировать их верхами до Ставрополя. Проехав полдороги, переменили лошадей и поехали дальше; казаков в конвой Засс не брал, чтобы этим показать более доверия своему новому приятелю. Когда выехали на ставропольскую гору, то уже смеркалось, а между тем поднялась метель; ямщик вскоре сбился с дороги, начал ворочать лошадей туда и сюда; наконец объявил, что едет без дороги.