Заметки старого кавказца. Генерал Засс

Возвращаясь в свои общества, горцы готовы были под присягою удостоверить действительность переноса шайтаном всех их аулов к Зассу. «Потому-то он врасплох и нападает на наши сборища и аулы, что видит где есть караулы, а где их нет; следовательно с таким человеком ничего не поделаешь».

Когда барон Засс, своими набегами, отодвинул непокорные аулы на такое расстояние от кордона, что не было возможности отрядам доходить до них в одну ночь, тогда первая ночь употреблялась на движение к реке Лабе. На день отряд останавливался бивуаком в лесу, непременно в крутой балке; огни не разводились, шум и громкие разговоры строго воспрещались. Конные резервы из доброконных, держа поводья в руках, сидели настороже; часовые в бурках, посаженные на деревьях или на какой-нибудь горной возвышенности, смотрели вокруг лагеря. Если заметят горцев, которые могут открыть отряд, то резерв садится на лошадей и выжидает приближения хищников; по сигналу же часового, вылетает из лесу или ущелья, и неприятелю спасения нет: всех заберут в плен или перебьют. Затем резерв возвращается на свое место. Когда солнце сядет, отряд вытягивается из скрытого места и идет далее.

Оттеснив неприятельские племена от своего кордона, Засс начал делать набеги к нижним абадзехам в районе Черноморского кордона. И тут, как всегда и везде, после нескольких удачных движений, абадзехи отодвинули свои аулы так далеко, что очень трудно было достигать до них; тем более, что они выставляли на разных пунктах денные пикеты и ночные секреты, и нанимали от народа особую кордонную стражу. Между тем, барон Засс особенно желал, для примера, наказать два абадзехских аула за обман. Это было, если не ошибаюсь, в январе 1838 года. Бдительность абадзехов так была велика, что оставалось только прибегнуть к хитрости, которая могла бы усыпить их осторожность.

План Усть-Лабинской крепости

Вот каким образом поступил барон Засс. Он предписал начальникам частей двинуться с своими сотнями, через внутренние станицы, к станице Усть-Лабинской; пехота тоже должна была переходить поротно ночью из станицы в станицу и остановиться в Усть-Лабинском форштате. В это время разнесся слух, что барон Засс внезапно заболел; болезнь так быстро развилась, что он допускал к себе только самых близких из горцев, князей и узденей, принимал их лежа в постели в полутемной комнате, бледный, изнеможенный, едва живой. Он метался головою то в ту, то в другую сторону, говоря несвязные речи. Само собою, разумеется, что во время коротких посещений горцев, подчиненные принимали печальный вид, ходили на цыпочках, шептались, прося гостей не тревожить больного лишними разговорами. Известие об отчаянной болезни Засса быстро распространилось по горам. Абадзехи немедленно, на сборе, выбрали одного из верных товарищей Унарукова, и послали его тайком выведать всю истину и немедленно сообщить верные сведения о Зассе. Унаруков приехал в мирный аул на Кубань, где Засс на походе заболел, и застал его умершим; гроб уже был готов и внесен в дом; там все суетились, охали и вздыхали. Горцев, являвшихся посмотреть умершего, вводили в полутемную комнату, где Засс лежал на постели, покрытый простынею в виде савана; три восковые свечи тускло горели над изголовьем; гроб, убранный цветами, стоял тут же. Мы все знали о мнимой смерти барона Засса; но, увидев его лежащего с закрытыми глазами, вытянувшись, с сложенными накрест руками на груди, с мертвенно-бледным лицом, готовы были забыть, что пред нами лежит живой, здоровый человек. Один молодой казачий офицер, только что поднявшийся от лихорадки, не выдержал и громко зарыдал, и чуть было не испортил всего дела; мы вывели его почти в бесчувственном припадке. Обстоятельство это еще более укрепило в горцах убеждение в истинной смерти Засса. Провожая князей и других почетных лиц, мы просили их, чтобы они предуведомили всех близких умершему генералу друзей и знакомых о его смерти, но чтобы никто не ездил к нам дня два, потому что мы займемся, по нашей религии, приготовлением к погребению покойного, для чего ожидаем из Ставрополя другого генерала, а когда все будет готово, то известим всех, чтобы прибыли к печальному церемониалу.

Горцы уехали; барон Засс встал, и мы все от души смеялись, вспоминая комедию, разыгрывавшуюся целую неделю. Унаруков, удостоверясь в смерти Засса, полетел с известием за Белую. В сборище его приняли с распростертыми объятиями, сделали приличные подарки, собрали скота и баранов для пиршества, празднуя смерть Засса. Между тем барон Засс, дождавшись ночи, сел на перекладную и отправился в Усть-Лабинскую станицу, передневал там и к вечеру, когда прибыли все войска, переправился за реку Лабу, потом через реку Белую и на рассвете захватил в совершенный расплох оба аула, расположенные один от другого не в далеком расстоянии. Когда сделалась повсеместная тревога, отряд уже покончил свое дело: забрал пленных, рогатый скот, баранов и имущество, зажег аулы и отступал.