Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

Дальнейшая судьба Анатолия Максимовича Чиркова и Генриха Семёновича Штейнберга складывалась так. Толю оперировали, но нога срасталась не так, как надо, ногу снова ломали. В тот день, когда сняли гипс, у него родился сын Сергей. Практически всю жизнь Чирков проработал на Камчатке. «Сидя в кабинете, вулканологией заниматься трудно. Пока ноги есть, буду ходить». Он остался хромым, но ходил…

Генрих пришёл в себя только через неделю. Продолжал работать на Камчатке, участвовал в испытаниях лунохода, его статья, представленная в солидный научный журнал академиком С. П. Королёвым о строении Луны, была опубликована, после чего Генрих решил посмотреть на Луну поближе и записался в космонавты. Самое удивительное, что строжайшая медкомиссия не обнаружила серьёзной травмы головы. Я ещё расскажу о Штейнберге: мы дружим 37 лет.

* * *

Лозунги, которые я видел на вершине вулкана Авача, когда поднялся туда вместе с молодым художником Алексеем Шмариновым 11 сентября 1963 года: «Советские вулканы — лучшие в мире!», «А ты застраховал свою жизнь?», «Народы мира не допустят извержения Авачи!» Их авторами были Генрих Штейнберг, физик Валерий Дроздин и лаборант Николай Корчагин, которые и встретили нас на кромке кратера.

Там мы и познакомились с Генрихом. Столь же красочное, сколь и весёлое описание этого восхождения было опубликовано в «КП» 5.11.63.

* * *

Сосны медленно, плавно, торжественно дирижировали шумом леса — волшебной мелодией, сочинённой великим, никогда не повторяющимся композитором: Ветром.

* * *

Какие чистые лужи стоят на лесных дорогах! Как интересно глядеть в них, разглядывать маленький подводный мирок, словно заключённый в твёрдый драгоценный кристалл.

* * *

Хорошая нынче осень. Весь сентябрь тепло и дождей нет… Трава по обочинам дороги ещё совсем зелёная, но какая-то усталая, пониклая. И вся обочина словно со сна — простоволосая, с маленькими жёлтыми листочками берёз, застрявшими в траве, как соломинки в волосах человека, поднявшегося после душного, сытого сна с сеновала…

* * *

Псих в редакции: «Я свой путь новаторством усеял!..»

* * *

Сыр лежал на тарелке, как черепица на крыше, — слегка подвернув вверх края, запотелый, словно после дождя. Никто не ел сыр. Все танцевали.

* * *

Прозвище: «Мозольный пастырь».

* * *

В октябре 1963 года Илья Эренбург выступал в Доме журналиста на вечере, посвящённом памяти замечательных журналистов: Э. Киша, М. Розенфельда, Л. Рейснер, Ю. Фучика и М. Кольцова. Несколько фрагментов из его выступления я записал:

— Вы[107] назвали репортёров «правофланговыми». Я уже давно не работаю в «Красной звезде», я работаю в Комитете защиты мира и забыл, которые правофланговые, которые левофланговые. Но вообще-то, слово «право» меня встревожило…

— Вы говорили, что считаете Кольцова и меня репортёрами. По-моему, это не так. А вообще я меньше всего интересуюсь названиями. Предоставим китайцам право придумывать названия. Они это очень хорошо умеют делать. (И снова я почувствовал, как и во время беседы с Эренбургом на даче три года назад, что он очень недолюбливает китайцев и их «культурную революцию».)

— Вы говорите, что репортёр должен быть на переднем крае. А какой край передний? Командир полка тоже не считает себя в тылу, но он видит бой в бинокль. По-моему, надо видеть бой не в бинокль, а рядом с собой. Только тогда можно его понять. А увидеть и понять — совсем разные вещи.

— Меня упрекали за телеграфный стиль в моих романах. Это не оттого, что я в своей жизни много телеграфировал. Писать коротко трудно. Иногда мне звонят из редакции и просят написать статью для газеты. Когда я отказываюсь, они настаивают: «Напишите покороче…» А ведь 60 или 100 строк написать труднее, чем 600 или тысячу. Чем короче люди пишут, тем больше им надо платить…