Заметки вашего современника. Том 3. 1980–2000

Верея. Этот город освободил от солдат Наполеона славный генерал Иван Семёнович Дорохов. В Верее ему поставили памятник. Коммунисты памятник сломали, но пьедестал оставили. На него взгромоздили трубу, а на трубе поставили голову Карла Маркса. Потом убрали Маркса и опять поставили Дорохова. Легко было бы причислить всю эту суету к тривиальному советскому головотяпству. Нет, это не головотяпство, а традиция! На Руси боролись с памятниками всегда и везде, начиная от идолов язычников, кончая «железным Феликсом» на Лубянке. Интересное исследование можно провести!

* * *

Лёлька в Доме творчества каталась на перилах лестницы, упала, разбила лицо, рассекла подбородок, разорвала губу, выбила зубы. Вся мордашка залита кровью, Татьяна Ивановна старается умыть её, а она кричит кровавым ртом:

— Папочка! Ну сделай же что-нибудь!!

Третий день этот крик в моих ушах. Господи, как же страшно иметь детей!

* * *

Когда я смотрю в «ящике» на депутатов нашей Думы, когда слушаю их речи, то понимаю, что они — ничем не хуже парламентариев других стран, где большинство составляют негодяи. Смотрю на них и думаю: что же заставляет их так яростно бороться за думские кресла, так прилюдно вываливаться в политической грязи, и снова, снова вспоминаю вещие слова Наполеона о том, что есть только две силы, которые движут людьми: личная выгода и страх.

Думцы страха не имут. Уволить их президент или премьер не могут. Избиратели отозвать их не могут, потому что 99 % избирателей вообще не помнят, за кого они голосовали. И посадить их даже за явное воровство невозможно: они неприкосновенны. Всегда думал: вот мы выбираем в депутаты лучших из лучших, честнейших из честных, не бандитов, не воров, — почему же они так пекутся о своей юридической неприкосновенности?! Почему голосуют против, когда её пытаются ликвидировать? Вот мне не нужна никакая неприкосновенность, а им зачем, если они живут по закону?

Итак, страха нет. Остаётся личная выгода, и она налицо. Никто не задумывается о том, что они сами себе определяют зарплату и все льготы, которые совершенно не соответствуют тому труду, который они тратят на законотворчество. У депутата зарплата министра. Но разве можно даже сравнивать ответственность министра (обороны, например! Или даже угольной промышленности) с ответственностью депутата! Перед кем он несёт ответственность? Он говорит: «Перед народом!» Но как можно воспринимать эти слова без улыбки? Какой «народ»? В лучшем случае тот, что мечтает данного депутата сковырнуть, чтобы сесть на его место. Вот на Камчатке «народ» на свечках еду себе разогревает, а их депутата Заверюху не то, что в Петропавловске, — в Москве найти не могут!

Пошли дальше. Совершенно независимых депутатов быть не может по определению. Каждый ускоряет движение одних законов и тормозит другие. Причём, и те, и другие законы чисто риторически, на первый взгляд направлены как бы на улучшение жизни «народа». Поэтому, почему ты голосуешь за один закон и проваливаешь другой, всегда можно объяснить фразой: «Я так считаю!» И поскольку всегда есть люди заинтересованные в быстрейшем прохождении того или иного закона, депутаты понимают, что принимать законы бескорыстно просто глупо! Они берут взятки и все это знают. Какие это уж взятки: счета в швейцарских банках или подарочный набор косметики для жены, не суть важно. Вот тут-то и нужна неприкосновенность.

Из всего депутатского корпуса я испытываю симпатию к единицам. Думаю, что в большинстве это не очень хорошие люди.

* * *

Я дуалист. То есть я понимаю, что есть нечто непостижимое, определяющее ход развития Вселенной. Каково было её начало, каков будет конец и почему она вообще существует, мы не знаем и никогда, видно, не узнаем. Но некое религиозное начало, в основе которого лежит наше восхищенное удивление окружающим нас миром, должно меняться. Двухтысячелетняя эпоха христианства сегодня кажется нам грандиозной и вечной только потому, что наши собственные экономические эпохи, которые внутри христианства размещаются, куда короче: рабовладение, феодализм, капитализм. Их нельзя сравнивать по продолжительности. Изначально тут разный масштаб. Христианство — измерение духовное, а все эти строи — социально-экономическое. Ведь, вспомните, что дохристианская эпоха, эпоха преклонения перед силами природы (язычество и т. п.) была несравненно продолжительнее христианства. Думаю, что и в будущем, когда люди ещё глубже осознают грандиозность всего существующего во Вселенной, религиозное чувство не исчезнет, а трансформируется в представление о неком НАЧАЛЕ, уже не связанном с богочеловеком, гораздо более абстрактном.

Религия лишь кажется нам вечной. Но и Иисус, и Будда, и Магомет, хотя это абсолютно реальные люди, утонут в исторических глубинах, как утонул для египтян бог Ра, — существо, видимо мифологическое, которому поклонялись дольше, чем Христу. А раз так, уйдёт и Ватикан, и константинопольские мечети, и все попы, ксёндзы, раввины, муллы и т. д. Всегда надо помнить: ни что не вечно под Луной. Тем более, что и сама Луна — не вечна…

* * *