Заметки вашего современника. Том 3. 1980–2000

Никак не возьму в толк! Была Чеченская война. Война кончилась, но обстановка продолжает быть напряженной. С одной стороны, Басаев объявлен во всесоюзный розыск, с другой — он открыто даёт интервью журналистам. Президент Масхадов считается законным президентом, но не отвечает за то, что его соотечественники торгуют людьми. Всё это заставляло Россию усилять границу с Чечней. И вот как раз на этой границе, которую требуется усилить, два дагестанских села: Карамахи и Чабанмахи. Если Чечня — это Россия только как бы на словах, то Дагестан — это в умах всего народа реальная часть России. Когда на Дагестан напали чеченские бандиты, всячески подчёркивалось, что жители Дагестана — с Россией, что суверенным мусульманским государством Дагестан быть не хочет. Да мы и сами видели, как вооружаются и воюют дагестанские ополченцы. Но кто же тогда мне объяснит, как и каким образом два села на территории России были не просто оккупированы бандформированиями, но в течение многих месяцев превращались ими в укрепрайоны, куда подвозились боеприпасы, складировалась военная техника, т. е. где милитаристские устремления чеченцев были видны невооруженным глазом, что и стало очевидным, когда при отвоёвывании этих сел, армия наша положила там десятки солдат. Как это всё объяснить? А что тут объяснять! Может быть только два ответа: 1) или верхушка силовых ведомств закуплена Чечнёй, 2) или эта верхушка бездарна и не может руководить им доверенными людьми. И в том, и в другом случае их нужно или гнать взашей, или судить. Но никто не шевелится…

* * *

Инна Руденко мёртвой хваткой вцепилась в Алешку Симонова[320] по поводу его мемуаров о Галине Улановой. Проблема, мне кажется, надуманной, правы оба, а возникла она оттого, что нельзя отождествлять Уланову-балерину и Уланову-женщину. Уланова — гениальная балерина. Она могла передать залу всё напряжение своих чувств, она умела подсказывать своим телом мысли, породить воспоминания, открыть ассоциации. Это была гениальная балерина, правда, со своим репертуаром. Уланова — лирик. Я видел её в Жизели и в Джульетте — это было замечательно! Но Одетту или Кармен она не хотела танцевать, очевидно, понимая, что это — не её. В актёрском мире так сплошь и рядом. Поэтому, кстати, нельзя согласиться с утверждением, что «Уланова — величайшая балерина XX века!» Она — одна из величайших балерин. Думаю, Майя Плисецкая со мною согласится.

Гениальная балерина была просто женщиной. Меня с ней познакомила Танька Агафонова, которая, взяв однажды интервью у Улановой, влюбилась в неё без памяти, по сути бросила журналистику и, раскидав всех её многочисленных приживалок и рабынь, прочно и навсегда утвердилась в роли первой камеристки балетной примы. Я бывал у Улановой дома в высотном доме на Котельниках и, наблюдая её, понял, что слава великой балерины мешает нам разглядеть женщину вполне ординарную, как мне показалось, не очень умную, действительно скромную, скромную при всей своей всемирной славе, и как бы получающую удовольствие от своей скромности.

— Ты представляешь, — восклицала Татьяна, со свойственной ей экзальтацией, — у нее на шкафу лежат нераспечатанные коробки от Диора и разных парфюмерных фирм всего мира!

Это я как раз мог себе представить, поскольку кому же эти фирмы должны были посылать свои пузырьки, как не мировой звезде балета? Симонов называет Уланову «косноязычной». Не знаю. Ораторским искусством она не владела. Речь её была простой. В разговоре она слегка дистанцировалась от собеседника, в беседе темперамент её был весьма прохладен. Вообще она показалась мне женщиной довольно прохладной. Я даже подумал, что смену её мужей можно объяснить, быть может, фригидностью.

Татьяна объяснила мне, что Галина Сергеевна одна жить не может, поскольку не умеет решать многочисленные бытовые проблемы. Это было видно. Юмор (и тут Симонов, мне кажется, прав) Уланова действительно не воспринимала, или воспринимала очень специфически, впрочем, как и большинство женщин. Внешность её, по моему мнению, тоже не выходила за рамки вполне ординарные. Таким образом, если бы Уланова не была великой балериной, она бы мало чем отличалась от многих известных мне женщин. Памятник Улановой-балерине, на открытии которого в Стокгольме была Инна Руденко, это памятник Улановой-балерине подобно тому, как памятник Екатерине II, это памятник императрице.