Замки на их костях

– Твоя мама была очень добра ко мне, – говорит Софрония Леопольду. – Я знаю, что у нее были… трудные времена, когда она только приехала сюда. Она решила, что может помочь мне избежать такого же неприятного опыта.

– У нее получилось?

Она драматично вздыхает.

– Что ж, дворец красивый, и все, кого я встречала, были достаточно любезны со мной, и мне сказали, что где-то здесь у меня есть красивый муж. Но, должна признаться, я видела его нечасто.

– Это достаточно откровенно, – смеется он, а затем колеблется и добавляет: – Мне, возможно, придется скоро снова уехать. Было несколько… стычек на границе с Селларией. Ничего серьезного или того, что было бы спровоцировано мной или дядей Чезаре. Наше перемирие официально соблюдается, но…

– Но людям на границе нужно напоминание? – догадывается Софрония, и ее мысли меняют направление. Она не знала о стычках, но это ее не удивляет. Возможно, ее мать даже приложила к ним руку, хотя не менее вероятно, что они возникли сами по себе. Напряженность между Селларией и Темарином не исчезала с конца войны, а на границе ситуация была, как всегда, особенно острой. По крайней мере раз в год шпионы ее матери сообщали, что темаринцы проникли в Селларию, чтобы незаконно продавать звездную пыль, или что селларианцы проникли в Темарин, чтобы попытаться убить местного эмпирея.

Леопольд кивает.

– Ничего такого, из-за чего перемирие с моим дядей могло бы быть нарушено, но мы все же выставим большую часть армии у границы. Назовем это празднованием силы Темарина, напоминанием нашим людям о том, что они находятся под моей защитой.

– Но это не просто напоминание Темарину, – говорит Софрония, когда к ней приходит осознание. – Это напомнит селларианцам, что с тобой нельзя шутить.

– С нами нельзя шутить, – поправляет Леопольд с кривой улыбкой. – Королю Чезаре повезло в Целестийской войне. Он застал моего отца врасплох и воспользовался своим преимуществом, напав с моря. Мы были неподготовлены – досадная оплошность, и мой отец потратил годы на создание нашего флота, чтобы этого больше не повторилось. Если Чезаре решит испытать удачу, он будет разочарован. Но я бы предпочел, чтобы до этого не дошло. Я хочу защитить альянс, который мои родители создали благодаря моему рождению, а не смотреть, как мой дядя разрушает его.

Софрония знает о Целестийской войне, о том, как король Чезаре стремился избавить не только Селларию, но и весь континент от эмпиреев и звездной пыли, которых он считал мерзостью, и как он считал это своей благословенной звездами королевской миссией. Она также знает, как отец Леопольда, король Карлайл, в конце концов согласился на перемирие, устроенное отцом Софронии, которое было основано на браке Карлайла с Евгенией, сестрой Чезаре.

– Говорят, Чезаре сошел с ума, – говорит Софрония. – Ты уверен, что полагаться на его разум – хорошая идея?

Леопольд пожимает плечами.

– Моя мама говорит, что это необходимо, чтобы не начать новую войну, которой я не хочу. Она хотела поехать в Селларию, чтобы самой урезонить брата, но, учитывая их личные отношения, это было бы не самой разумной идеей. – Он морщится. – Все это действительно похоже на беспорядок, на попытку играть в шахматы с малышом в надежде, что он не перевернет доску в истерике. Уверен, что мой отец знал бы, что делать, но я не имею ни малейшего представления.

Софрония закусывает губу.

– Твой отец умер так внезапно, Лео. Ты стал самым молодым королем в истории Темарина. – Она делает паузу, понимая, что он дал ей прекрасную возможность. – Возможно, я смогу помочь, – добавляет она. – Я даже не ступала в Селларию и всю свою жизнь воспитывалась для того, чтобы стать королевой Темарина. Уверена, твоя мать более чем готова наслаждаться отдыхом в качестве вдовствующей королевы.

Он выглядит немного удивленным, но улыбается:

– Я думаю, что это блестящая идея.

Софрония улыбается в ответ, и ее охватывает волна удовольствия. Она понимает, что часть ее считала, что он отклонит ее предложение и рассмеется при мысли о ее способности со всем справиться. Так поступила бы ее мать. Но Леопольд, при всех своих недостатках, верит в нее.

Не имеет значения, во что он верит, это не должно заставлять ее сердце биться чаще, не должно позволять ей забыть даже на секунду, кто она и зачем здесь. Но это происходит, и это делает его опасным.

Она подгоняет свою лошадь, чтобы та ехала быстрее, в надежде опередить свои же мысли.

– Давай, – говорит она через плечо. – Давай в догонялки.

Софрония слышит, как Леопольд издает звук – наполовину шокированный, наполовину возмущенный, – а затем тоже заставляет лошадь скакать быстрее, и топот копыт позади становится все громче и громче.