Замки

Я забыла про её день рожденья.

– И конечно «Наполеон»! Аллочка испекла, – она плюхнулась на диван и начала набирать салат себе на тарелку.

– Аллочка придет? – спросила я, зажав шампанское между ног и зажмурившись. – Сейчас будет громко!

– Я хотела провести время с тобой, – сказала мама.

Я выбила пробку. Немного шампанского пролилось на пол.

– На удачу! – Она положила мне кусок рыбы на тарелку. – В следующем году уже может такой возможности не быть, – и добавила добрую ложку салата, – ну, наливай!

Я подумала, что она снова начнет говорить о том, что я поздний ребенок и здоровье у них слабое, каждый год может быть последним, я должна это понимать, и во мне поднялась волна раздражения. К чему все эти декорации, если она все равно всегда думает о плохом и заставляет меня чувствовать вину?

Но она сказала:

– У тебя уже будет совсем другая жизнь. Студенческая, – подлила мне шампанского.

На прошлой неделе я сдавала пробное ЗНО. Украинский и английский. РГФ или журналистика. Других идей у меня нет. Я не готовилась, но балл получила выше среднего. Может быть, я и смогу поступить на бюджет. Я слышала, как родители обсуждали продажу дачи, но там же виноград…

И себе подлила шампанского.

Мы чокнулись.

– Давай, пожалуйста, без тостов, – попросила я.

И мама взяла меня за руку.

– Взяла и выросла, – сказала она, – раз и всё, так быстро…

– Очень вкусный салат! – Я положила себе ещё, только бы она не заплакала. – Хочешь, посмотрим фильм про Эдит Пиаф?

Маме нравилась «Жизнь в розовом цвете», мы смотрели его не меньше пяти раз. Она восхищалась маленькой хрупкой Пиаф, у которой на лбу была оставлена печать тяжелого рока. Но как ловко она справлялась со всеми бедами! Я поставила ноут на стол. Мы забрались на диван вместе с тарелками и укрылись пледом. Папы не было дома и никто не стал возмущаться, что мы испортим обивку. Папина аккуратность была крайне избирательной. Его не смущало ходить в обуви по дому, курить в туалете, тушить бычки о раковину или не поднимать крышку унитаза, но еду ни в коем случае нельзя было брать в комнату. В доме сразу заведутся насекомые и нас съедят.

От шампанского меня немного развезло. К горлу подкатила плаксивость. Я едва подавила желание рассказать маме о своих отношениях с Аней.

– Страшно уезжать, – сказала я, когда Эдит затянулась «Non je ne regrette rien», – как крепкой сигаретой, её мощный голос наполнил нашу маленькую комнату.

Синий экран моего ноута мерцал в полутьме.

– Здесь нечего ловить, – мама вздохнула, – надо уезжать, пока ничто не держит.

– Но меня держит! – я спохватилась, чтоб не наговорить лишнего. – Мои друзья, вся моя жизнь, всё здесь.

– Это только кажется, – сказала мама и начала подпевать, – через год всё будет по-другому.

Я её обняла и мы обе немного поплакали.

Чек в «Сильпо», кстати, не оправдал моих надежд на «что-то хорошее». Скупо брякнул: «Вы умны и креативны».

Но иногда печеная картошка спасает лучше предсказаний.

Всё будет хорошо.

Где-то на десятом зевке я поняла, что хочу спать. Помогла маме собрать тарелки со стола. Было в этом что-то тоскливое и радостное одновременно. От выпитого шампанского кружилась голова. Мы совсем забыли про «Наполеон». Ничего, утром с чаем даже вкуснее будет. Я вдруг поняла, что радуюсь куску торта. Радуюсь тому, что с каждым днем погода все лучше, и если ночью открыть окно, то утром разбудит пение птиц. Радуюсь тому, что завтра мы с мамой устроим киновечер Бергмана. Неужели можно жить и просто радоваться? Не испытывать постоянное недовольство собой, тревогу, страх? Неужели так бывает?

Почему-то я почувствовала облегчение, когда Аня сказала, что удаляет форум. Ещё одна нить оборвется, мои руки будут снова принадлежать мне, а не чокнутому кукловоду. Я не могу представить себе, что мы станем чужими людьми, но мне плохо, когда она подбирается слишком близко. Потому что настоящая близость – это не вторжение.

Мы с ней как будто застряли в тесном стеклянном кубе. С ней я чувствую себя так же одиноко, как и без неё, но ещё и нечем дышать. Это похоже на игру с асфиксией. Она душит меня и называет это объятием. Все туже затягивает шарф на моей шее, отбирает кислород, чтоб мой мозг выдал что-нибудь «этакое», подкинул ей парочку интересных мыслей или образов. Делает это мне во благо. Она заинтересована в моем развитии. Не важно, готова ли я к изменениям – она готова мне помочь. Почему я не испытываю благодарности? Я слишком маленькая, глупая, мне не хватает самокритики. Я просто выросла на тупых клише. Ага, точно. Друзья должны всегда поддерживать друг друга, говорить «нет, ты не толстая» или «она бросила тебя потому, что дура», отвечать на звонки в любое время суток, принимать недостатки и уважать выбор. Что за чушь? Лучшее, что могут сделать друзья – выбить друг из друга побольше дерьма. Чтоб стать «чище». Чтоб стать лучше. Но ты не права, Аня. Никто не становится лучше, если ему больно.