Замочная скважина: Наследие

По той же причине, что отказалась от хвоста – я начала активно пользоваться косметикой. Подводка, тушь, тени, бронзер, блески для губ. Все, чтобы замаскировать лицо, что смотрит на меня. Сделать его максимально непохожим на то, что я знаю.

Методы идиотские, конечно.

Но это могло мне примириться с зеркалами. Пара недель в Швеции таким образом, и я уже без труда смогла заглядывать в них, и даже что-то рассматривать. Чуть позже – даже находить отражение симпатичным.

Элис Мозли была достаточно симпатична.

Но могла я ее оценить лишь по той причине, что больше не видела в отражении Джейзи Райтсон, при виде которой возникало жгучее неконтролируемое желание порывисто отстраниться.

Разрыдаться.

Замкнуться в себе.

Все это мы проходили. И было лишь два варианта – что-то менять или навсегда снимать зеркала. Я уже почти склонилась ко второму, пока папа, силясь меня хоть немного растормошить – не расхохотался, заявив, что если мы снимем все зеркала, то воплотим в жизнь самый распространенный миф о вампирах.

Что те живут в доме без зеркал, потому что не отражаются в них и это быстро спалит их перед остальными людьми.

Поэтому зеркала остались.

Исчезла Джейзи.

Закончив с макияжем, кричу вниз:

– Па! Я готова!

Смазываю губы блеском и улыбаюсь отражению. Улыбка выходит натужной. Но так надо.

Однажды я смогу делать это без усилий.

Да, смогу.

Папа знает, о чем толкует.

Он все это проходил. Проходил всё, все этапы. Кроме одного.

Он не убивал свою семью.

Даже он. Отрекся от них, сбежал, стал одиночкой, зная, что останься с ними – и разорвет всех. Даже он не тронул никого из своей семьи.

В отличии от меня.

Натянутая улыбка все еще красуется на моем лице.

Выглядит крипово. Но, не снимая ее, хватаю портфель и быстро спускаюсь вниз.

– Flytta det, vi kommer sent8! – кричу, увидев отца на первом этаже.

Тот, усмехнувшись, парирует:

– Jag har inte brattom, och du har alltid en buss9.

Не поняв половину, высовываю язык:

– Выпендрежник!

Он самодовольно смеется:

– Не на того нарвалась.

На самом деле, шведский не такой уж сложный язык. Особенно, если его каждый день в обязательном порядке преподают в школе, как у нас английский.

Я не так уж, чтобы сильно занимаюсь его изучением – больше прохлаждаюсь – но кое-чему научилась. Здесь в нем нет необходимости, как бы абсурдно это не звучало.

Он официальный язык страны, но каждый встречный поймет меня здесь и на английском. Шпарят, как на родном.

Так что из разряда «швырни щенка в озеро и научится сам плавать» – не вышло. Озеро оказалось мелковато и я без проблем достала до дня лапами, не уходя под воду.

Накидываю пальто и, застегнув его лишь на пару пуговиц – тут же подхватываю ключи со стола раньше папы и выскальзываю во двор. Однако, не успеваю и снять машину с сигнализации, как он уже ловко забирает у меня ключи и садится на водительское место.

Обреченно простонав и закатив глаза, тащусь на пассажирское.

С момента переезда из Штатов – папа полностью избавился от щетины. Но начал одеваться из разряда «сорок+» и сделал подобную прическу, потому нисколько не помолодел.

Добился того, чего и хотел.

Сильнее себя состарил.

Однако, это не мешает всем остальным одиноким (и не только) мамашам нашей школы на него заглядываться. Есть даже пара моих одноклассниц, что по нему сохнут.

Хотелось бы сказать, что папа здравомыслящий и выбирает одиноких женщин, строя с ними отношения.. но нет. Папа выбирает молодых.

Как и всегда.

Конечно, не моих одноклассниц. Это было бы слишком.

Выбирает выпускниц из других школ.

Я закрываю на это глаза. Мне плевать. По сравнению с тем, что произошло за последние три месяца – вкусы отца самое последнее, что меня стало бы волновать.

Ламборджини останавливается, как всегда, у самых ворот. Там, где не положено, едва не задавив пару школьников, что отпрыгивают в сторону в последний момент.

Сначала на нас, как всегда, смотрят с ужасом. Будто бы мы только что навернулись в аварии.

А после с восхищением. Все, кого не боднули, начинают с открытыми ртами рассматривать папин Ламборджини. И будут это делать до тех пор, пока я не вылезу и папа не даст заднюю, скрывшись из виду на повороте в считанные мгновения.

– Пока, па – открываю дверь, которая тут же отъезжает вверх, вызвав новую волну шепотов.

Будто первый раз приехали.

– Пока, солнышко. Удачного дня.

– Ага.

Закрываю дверь тачки и иду к школу, не оборачиваюсь.

Прекрасно знаю, что будет.

Три, два, один..

Шум и шептания стали оживленнее. Значит, папа сдал назад и поехал. Скоро скроется из глаз и тогда они разбредутся дальше, кто куда. В основном – в школу, куда и шли.

У ворот были раньше они, а приду в итоге быстрее я.

Как я и думала в Штатах, от смены школы совершенно ничего не меняется. Потому что дело не в школе, а в человеке. Вначале, когда я только сюда «перевелась», я, конечно, в первую неделю стала личностью популярной. И даже не из-за того, что новенькая, прибывшая еще и из другой страны (Германии, согласно документам) – но из-за фамилии, с которой я прибыла.