Замок четырех ветров

Как могла, я пыталась занять себя, чтобы отвлечься от грустных мыслей, но меня мало что привлекало. По-настоящему я любила только читать; вязание, вышивание, домашнее хозяйство оставляли меня равнодушной, а цветы гибли у меня, не прижившись. Целыми днями я была предоставлена самой себе и, по сотому разу перечитав имеющиеся у меня книги, с ностальгией вспоминала шкаф в Фирвиндене, набитый томами «Русского вестника», до которых у меня так и не дошли руки. Сама не знаю зачем, но уж точно без всякой задней мысли я как-то раз взяла лист бумаги и написала на нем: «Поезд прибыл в Митаву в одиннадцатом часу утра». Первая фраза потянула за собой последующие. Мне захотелось описать красно-бурое здание вокзала, площадь перед ним, на которой стояли экипажи, яркое весеннее солнце, улицы губернского города и канал, обсаженный задумчивыми тополями. Потом я начала описывать себя – в скромном пальто, с потрепанным чемоданчиком в руке – и впервые споткнулась. Я не хотела вспоминать о своей бедности, о том, как шла пешком через весь город, чтобы не тратить несчастные 15 копеек на извозчика. Я промучилась несколько дней, ломая голову, что же мне делать дальше, пока не сообразила, что мне надо писать не воспоминания, а роман. Сочинительство – чудесное занятие; любые события своей жизни, любые разочарования и радости автор может воплотить в произведении, чтобы освободиться от них. Я решила, что придумаю историю, где будут привидения, таинственный замок, козни преступников, находчивая главная героиня, герой, похожий на Кристиана, и счастливый конец. Я не хотела, чтобы герой умер, а героиня осталась с разбитым сердцем; в жизни, как известно, все умрут, но это не повод для того, чтобы герои романов тоже умирали. После Фирвиндена у меня осталась тетрадь, в которой я вела дневник, и некоторые из сделанных там заметок я использовала при написании книги, но в то же время мне пришлось многое изменить. Замок, о котором шла речь в романе, я переместила поближе к Митаве, хозяина сделала не графом, а бароном, а отца главной героини – управляющим, который едет с дочерью на новое место службы. Книжному отцу я, недолго думая, дала фамилию Михайлов, так как моего отца звали Михаилом, и вдобавок сделала персонажа вдовцом. Тетушка Дарья Семеновна и дядя Густав оказались мне совершенно ни к чему, и с чистой совестью я изгнала их из своего произведения. Куда обиднее мне было расставаться с Ружкой, но она не нашла в книге своего места и только отвлекала внимание от главных героев. В романе управляющий вместе с дочерью приехал в Митаву, чтобы познакомиться с опекуном Кристиана (имя последнего я после долгих колебаний заменила сначала на Бернарда, потом на Леопольда). Опекун вел себя странно и ронял загадочные намеки, когда речь заходила о замке. Дальше героиня и ее отец приехали в замок и выяснили, что там творится какая-то чертовщина. Позже появился Леопольд, который вел себя поначалу очень заносчиво и надерзил героине, но потом выяснилось, что он гораздо лучше, чем хочет казаться. Юрис в тексте стал художником, а Карла Гофмана я произвела в доктора, приписав ему некоторые черты доктора Мюллера, и дала ему жену, напоминающую Эвелину. Что касается привидений, то они всплывали в тексте с завидной регулярностью и пророчили Леопольду всякие ужасы, чуть не доведя его до самоубийства. Однако героиня вовремя догадалась, что если Леопольд исчезнет, замок достанется опекуну, который только с виду кажется очень богатым, но на самом деле испытывает нужду в деньгах. Таким образом, фальшивые привидения были заведены именно для того, чтобы подтолкнуть впечатлительного юношу к роковому шагу. Сговорившись с доктором, героиня устроила так, чтобы злодей поверил в смерть Леопольда, и в эффектной концовке жертва восставала из мертвых, а коварный опекун умирал от ужаса на месте, успев, впрочем, признать свою вину. Чтобы избежать параллелей с настоящим делом, которое кое-кто из читателей мог помнить, я сместила время действия почти на полвека, перенеся происходящее в начало правления Александра Второго. Я упустила из виду, что тогда еще не существовало железной дороги, по которой героиня и ее отец едут в начале романа, и впоследствии некоторые критики вцепились в эту оплошность, чтобы разругать мою книгу в пух и прах. Впрочем, думаю, что даже если бы я не допустила ни одной ошибки в тексте, некоторым господам он бы все равно не понравился.