Замок и ключ

Не знаю, что я ожидала там увидеть. Может, Хоникаттов, воплощающих в жизнь очередную идею по ремонту. Или пустые комнаты, словно в доме никто не жил. Впрочем, нет, подобную возможность я исключила сразу.

Собственно, поэтому я и выскочила из машины, не дожидаясь, пока Нейт припаркуется. «Эй! Хочешь, я…» — услышала я вслед, но не ответила, а торопливо взбежала на крыльцо, прыгая через две ступеньки сразу, и, задыхаясь, нашарила на груди ключ. Сунула его в скважину, и знакомая дверная ручка, мягко щелкнув, повернулась под моей ладонью. Я шагнула внутрь.

— Мама? — позвала я. — Ты здесь?

Голос эхом отразился от всех твердых поверхностей, вернулся назад. Я прошла на кухню, где на веревке по-прежнему висела моя одежда. Джинсы и рубашки заскорузли и пахли плесенью.

В гостиной меня встретил ряд пивных бутылок на журнальном столике; одеяло, которое обычно висело сложенным на подлокотнике дивана, комком сбилось в углу. Сердце екнуло. Я бы не оставила такой беспорядок. Или оставила?

Я открыла дверь в свою комнату, щелкнула выключателем, и под потолком зажглась одна-единственная лампочка. С тех пор как я уехала, здесь почти ничего не изменилось, только кто-то распахнул настежь дверцу шкафа, наверное, сотрудник социальной службы, который собирал мои вещи. Я вернулась в гостиную и подошла к закрытой двери в другую спальню. Взялась за дверную ручку и закрыла глаза.

Нет, это было совсем не так, словно я загадывала желание или хотела, чтобы мечта стала явью. Просто в тот миг я попыталась вспомнить все разы, когда я возвращалась домой, приоткрывала дверь в спальню и видела маму. Она лежала, свернувшись калачиком, с разметавшимися по подушке волосами, и рукой прикрывала глаза от света за моей спиной. Эта картина вдруг отчетливо предстала перед моим мысленным вздором, и я почти поверила, что увидела всполох рыжих волос, уловила какое-то движение. Сердце подскочило к горлу, мгновенно выдав чувства, в которых я не могла признаться ни себе, ни кому-нибудь еще. А потом все так же быстро изменилось, встало на свои места: кровать, темные стены… и окно, где, как я вспомнила, треснуло стекло. Через плохо заклеенную щель проникал сквозняк и шевелил шторы. Я ошиблась. И все же я стояла на пороге и смотрела в комнату, словно ждала: еще миг — и она больше не будет пустой.

— Руби?

Тихий голос Нейта звучал неуверенно. Я сглотнула и подумала: «Какой же надо быть идиоткой, чтобы надеяться на мамино возвращение, ведь она забрала все необходимое!»

— Еще минуту! — ответила я, ненавидя себя за дрогнувший голос.

— Ты как? — Он замолчал, потом продолжил: — С тобой все в порядке?

Я деловито кивнула.

— Да, я сейчас соберу кое-что.

Нейт сделал шаг, я не поняла куда — ко мне или в другую сторону, — и оглянулась. Он стоял на пороге кухни, спиной к входной двери, и осматривался, медленно поворачивая голову. Мне вдруг стало стыдно. И зачем только я притащила его сюда? Кому как не мне знать, что это такое — привести совершенно постороннего человека туда, где меня легче всего обидеть и куда он легко найдет дорогу?

— Этот дом, — произнес Нейт, разглядывая бутылки на столе и длинную паутину, протянувшуюся через комнату, — он такой…

Внезапный порыв ветра качнул дверь, зашвырнул в кухню горсть листьев и погнал их по полу. Меня трясло, и я довольно резко сказала:

— Подожди в машине. Ясно?

Нейт молча посмотрел на меня, потом ответил:

— Да, конечно.

Он вышел и прикрыл за собой дверь.

«Немедленно прекрати!» — приказала я себе, чувствуя, как глаза щиплет от слез. Вот черт! Я огляделась, пытаясь отогнать дурацкие мысли и сосредоточиться на том, что мне нужно забрать с собой, но все вокруг словно заволокло туманом, и я всхлипнула. Зажав рот рукой, я заставила себя двигаться, хотя дрожь никак не унималась.

«Давай же думай!» — мысленно повторяла я по дороге на кухню и после, когда стаскивала с веревки одежду. Все было жестким и воняло плесенью, чем больше вещей я снимала, тем лучше видела грязь и запустение: гору немытых кастрюль и сковородок, громоздившуюся в раковине, ведра, в которых носила воду из ванной, провисшую бельевую веревку. «Я прекрасно справлялась сама», — сказала я Коре, искренне убежденная в своей правоте. Но теперь, стоя посреди кухни с охапкой пересохшей одежды в руках, чувствуя, как в ноздри бьет вонь прокисшей еды, я сильно сомневалась в своих успехах.

Я вытерла слезы и оглянулась в окно на Нейта, который сидел за рулем машины и прижимал к уху мобильник. Господи, что он обо мне подумал! Я перевела взгляд на свои шмотки и вдруг поняла, что ничего не возьму, хотя у меня и не осталось ничего своего, кроме этого тряпья, кое-какой мелочевки в соседней комнате да старой, разбитой «субару». Я бросила одежду на стол, решив, что приеду и заберу вещи, как только устроюсь. Обещания даются легко, и перед моим мысленным взором почти возник другой человек, который, покидая дом, говорит себе те же слова и не сомневается, что так оно и будет. Почти.